Излом зла

Дьявол «оскалил клыки», то есть пентарх почуял их, когда Посвященные вошли в помпезную приемную президента, выключая сознание всех, кто там находился. Затем открылась дверь кабинета и на пороге возник Везирхан Шароев, сверкающий взгляд которого, казалось, способен прожигать тела людей насквозь. Пентарх понял все мгновенно и не стал ждать, пока четверка врагов возьмет инициативу в свои руки, он решил атаковать первым и «поставить наглецов на место». На Василия он внимания не обратил и сделал большую ошибку, потому что Балуев, инстинктивно прикрывшись «щитом» – пси-блоком, которым владел, не осознавая этого, тоже не стал ждать развития событий, а сразу ответил броском каменного окатыша. И это простое движение, пропущенное пентархом именно в силу его простоты и безобидности, по сути, сыграло решающую роль в развернувшейся пси-битве.

Камень попал Шароеву точно в переносицу, в точку инь-тан или трикутта, вызывающую болевой шок и смерть. Удар, конечно, не причинил вреда пентарху, но плоть Шароева получила шоковый всплеск боли, пентарх на мгновение отвлекся, чтоба задавить эмоции своего тела-носителя, и этого оказалось достаточно, чтобы соединенные потоки пси-энергии Посвященных раздробили «И» – «разум-волю» пентарха на несколько отдельных сознаний, вынужденных обороняться каждое на своем уровне.

К счастью сражающихся, против них действовал все-таки не сам пентарх, а всего лишь авеша – его проекция на психику человека, поэтому в данной реальности она не имела всей силы матрицы пентарха как личности. Но и она обладала мощным потенциалом психоэнергетических возможностей вплоть до «пятой силы Бога» Элохим Гибор (Бог Всемогущий) и третьей «сферы света» Самаэль, что для земной реальности и составляло уровень Голаб – Дьявольской Жестокости. Посвященным пришлось очень тяжело, только с помощью гигантской концентрации воли им удалось нейтрализовать «раздробленную» волю пентарха и подавить его активность.

Первым со своей задачей справился Горшин. Он тут же пришел на помощь Ульяне, они вдвоем помогли Парамонову, а потом и Самандару. Бой закончился.

Ошеломленный Василий – ему досталась немалая толика пси-оплеух, породивших довольно реальные, с его точки зрения, видения, – отступил к двери в коридор, глядя на усталых и бледных приятелей, на застывшее, скорчившееся у порога в кабинет тело Шароева, потом опомнился, выглянул в коридор, никого не увидел и прикрыл дверь.

– Силен, боров! Я уж думал – кранты!

Ульяна, покачнувшись, провела по лбу рукой, благодарно глянула на подставившего ей локоть Горшина, потом подошла к Балуеву и чмокнула его в щеку.

– Вы были неподражаемы, воин.

– Что я такого сделал? – удивился смущенный, несколько осоловевший от поступка девушки Василий. – Задавили-то его вы.

– Ты сбил ему дыхание, – усмехнулся Горшин. – В результате мы успели прорвать его оборону и расчленить сознание, иначе нам пришлось бы туго. Действительно, очень сильный боров.

– Он еще… жив?

– Пентарх изгнан, и хотя мозгу Посвященного досталось крепко, он выживет.

– И все же он был слишком самонадеян, – задумчиво проговорил Парамонов, – коль пошел в лобовую атаку. Он запросто мог нейтрализовать каждого из нас по очереди. Если бы не Василий…

– Как он ему врезал! – засмеялась Ульяна.

Внезапно словно холодная тень накрыла всех, кто находился в приемной. Посвященные примолкли, переглядываясь. Горшин отреагировал первым:

– Мы забыли о других кардиналах Союза Трех, они где-то в здании и пеленгуют нас. Если они поднимут тревогу…

– Надо было выяснить, где Соболев, – нахмурился Василий.

– Я знаю. – Горшин стремительно прошагал в кабинет президента Ичкерии, позвал оттуда: – Идите за мной.

Когда Вася вошел вслед за остальными в апартаменты Шароева, Горшин стоял перед проходом в стене, замаскированным отодвинутой в сторону секцией стеклянного шкафа.

– Это ход в лифт. Соболев содержится в бункере под дворцом. Едем туда, забираем и поднимаемся наверх, на крышу. Остальное дело техники.

Они забрались в кабину лифта, еле уместившись в ней впятером, опустились на пять этажей ниже (метров двадцать пять, по прикидке Тараса), вышли в узкий каменный коридорчик, освещенный единственным плафоном, и включили механизм отпирания двери. С тихим шелестом массивный участок стены камеры выдвинулся в коридорчик, повернулся на оси, открывая проход в «комнату для особо важных гостей». На полу лежал ничком человек в мятом костюме и армейских ботинках со шнуровкой. Василий бросился к нему, перевернул на спину и отступил. Это был не Матвей Соболев.

– Ты же говорил…

– Он ушел. – Горшин прислушался к чему-то, поднял с пола пустую бутылку из-под пепси-колы. – Совсем недавно. А это означает, что пентарх его недооценил. Либо отпустил намеренно.

– Думай, о чем говоришь! Если Соболев ушел недавно, можно его догнать…

Парамонов покачал головой.

– Если Соболев смог выйти из камеры, он в неплохой форме. Мы его просто не узнаем и не догоним. Надо возвращаться.

– И что же, мы вот так вот запросто и уйдем? Без него? Положив столько сил?