Измайловский парк

Валерий удивился. Почему бабулька дала ему такую неожиданную характеристику? И вспомнил, как Арам рассказывал, что у первобытных народов путешественник считался существом, достойным глубокого сожаления, потому что разлучился с самым дорогим в жизни: семейством, отеческим кровом, страной своих предков. А если странник покинул родину, чтобы выполнить какой-нибудь религиозный обет, то к состраданию примешивалось удивление. Люди не в силах понять, как кто-то решается переплывать моря ради земных целей. Политический изгнанник, жертва чьей-то суровости или страстей — это понятно, но все остальное…

И вообще, сказал тогда Арам, что такое различие языков перед языком всемирным? Который говорит выражением глаз, улыбкой, слезой на ресницах, интонацией, ощущениями, добрыми и высокими, как мелодии Брамса?

Это он у своего любимого профессора понахватался.

Красная куртка захохотала:

— Странник? А чего ему у нас надо? Куда идете-то?

— Прогуливаемся да деревню смотрим, — строго отозвалась бабулька и двинулась дальше.

Валерий неловко поклонился женщине с ведром и пошел следом за своей хозяйкой.

— Ну, ты и врать здорова, Маня! — закричала красная куртка им вдогонку. — Какой дурак гуляет в такую погоду?

Бабка Марья шла вперед, не отвечая. Валерий нехотя плелся за ней. Ему все это надоедало сильнее и сильнее. Недавно вымытые заботливой бабулькой ботинки снова облепила глина, ноги вязли, опять заморосил дождь… И ни души вокруг.

Они прошли мимо избенки Николая — приметный петух на калитке, — и дорога поползла в гору.

— Вон там, на юру, и дом этот стоял, — показала рукой бабка. — Видишь?

Впереди действительно показались развалины — торчали полуразвалившиеся, покрытые мохнатой плесенью каменные стены, почти рухнувшие, выщербленные, с вывалившимися кирпичами… Между стенами безмятежно разрослись деревья, шуршала высокая, чахлая по осени трава, высились груды земли, почему-то перекопанной, и, видимо, не так давно…

А ведь здесь, вот тут, были комнаты, ярко освещенные, чистые, теплые, подумал Валерий. Здесь жили люди, мечтали, любили друг друга, растили детей… Даже наброска этого дома не осталось, не говоря уж о фотографии. Здесь когда-то прадед Валерия… Как же его звали?.. Забыл… А мать ведь говорила…

Бабка снова быстро заглянула ему в глаза:

— О чем задумался, милок?

Валерию опять стало неуютно — будто все здесь что-то знали, о чем-то подозревали, что-то скрывали… Все что-то замышляли. Даже эта древняя бабулька и та была себе на уме. Панин начал раздражаться:

— Да ни о чем! Погода плохая!

— Так ведь осень у нас на дворе, милок! Не в Турции, — захихикала вредная бабка. — Неужто не привык?

Валерий внимательно разглядывал стены — какие-то грозные и мрачные.

— А почему здесь все перерыто? Вроде искали что-то…

— Ну уж это тебе лучше знать! — опять хихикнула бабка. — Чего искали да что… Ладно, ты тут погуляй, сколько тебе захочется, может, и погода понравится, а я домой пойду. Дел много. Избу ты мою найдешь. — И бабка Марья поковыляла назад по дороге не оглядываясь.

Валерий пристально посмотрел ей вслед. Побродил среди черных стен, потрогал рукой холодные, осклизлые камни…

Когда-то, много лет тому назад, в доме, стоявшем здесь, на этом самом месте, жили князья Панины… Наверное, жили счастливо и не думали о том, что ждет их в будущем. Не собирались уезжать из России навсегда, даже примерных планов таких не строили… Но пришлось. И, оставляя в России, скорее всего, не по своей воле, беременную жену, прадед Валерия оставил ей маленькую надежду — какие-то драгоценности, зарытые здесь, в этой земле… Но прабабка Валерия их не нашла или не захотела искать. Не отыскал их и дед Валерия, а потом и его дядька… Кто же их нашел? И существовали ли они на самом деле?

Проклятый блеск таинственных сокровищ… Он ослепляет, завораживает, манит за собой… Валерка окончательно сбился с курса.

— Привет охотнику! — услышал Панин. — А я так и подумал, что ты здеся будешь. Но тута уток не водится!

Он обернулся. Рядом стоял Николай и хохотал во всю ширь щербатого рта. Возле нового знакомого Панина переминался с ноги на ногу другой мужичонка, очень похожий на Николая. Плотник Архип, догадался Валерий.

Он пристально рассматривал братьев. Почти одинаковые, но у Архипа отчаянно плутовские, чересчур хитрые глаза. Николай намного проще. И почему братья ходят за Паниным?

— Я тебе про охоту не говорил, — сказал Валерий. — Эту идею ты навязал мне сам, а я просто от нее вовремя не отказался. Я приехал сюда по другим делам…

— А это по каким — другим? — тотчас спросил Архип.

— Думаю, это мое личное дело.

— Дело, може, и личное, — лукаво прищурился Архип. — Да только об нем ужо вся деревня знает. У нас тута новости долго на печках не залеживаются. Сразу разлетаются во все стороны, как птахи. А мы тебе подсобить могем…

— Это как же? Одним словом?

Валерий все яснее понимал, что буквально все жители Берендеевки давным-давно знают тайну о фамильных драгоценностях Паниных. И скрывать ее дальше смешно и нелепо.