Измайловский парк

Бочкарев обладал сказочно мягким характером. Всегда с доброй улыбкой утверждал, что нет студента, который бы ничего не знал, — что-нибудь да любому человеку известно. Какая-нибудь малость.

Однажды к нему на экзамен явилась девица, приехавшая из какой-то дальней провинции и пытавшаяся поступить на заочный, и сразу объявила:

— Петр Александрович, я честно говорю: я ничего не знаю, но хочу учиться, у меня нет никакой подготовки, я просто взываю к вашей милости!

Бочкарев спокойно и мягко улыбнулся.

— Я не верю, что о Древнем Египте вы совсем ничего не читали.

— Совсем ничего!

— Не может быть! Вы наверняка помните, что строили древние египтяне! Ну? Что они строили? Они строили пи…

— …рамиды?!

— Вот видите! Вы это знаете! Значит, ваше положение совсем не безнадежно, вы молодчина! И вы можете учиться, и мы будем с вами работать!

Любимой шуткой Бочкарева был такая: наивысшая степень блата на экзамене по истории — спрашивать в виде тестов: «А не в 1812 ли году была война с Наполеоном?»

Исходя из чувства реальности — все равно мало кто из студентов читал все по программе, — профессор, рассказывая о той или иной книге, не говорил даже «прочитайте эту книгу», чтобы не сильно пугать аудиторию, а нежно просил:

— Подержите эту книгу в руках! Чтобы, по крайней мере, вы ознакомились с ней, хоть что-то там посмотрели, представляли, о чем она. Я не говорю — прочитайте, но хотя бы прикоснитесь к ее страницам!

У одной очень кокетливой студентки Бочкарев спросил на экзамене:

— Итак, Натали, что вы прочитали по программе?

Она, хихикая, опустила лукавые глазки:

— Я только Карамзина по диагонали пробежала…

Бочкарев усмехнулся:

— По диагонали? А это понятие может быть очень разное.

Он подошел к доске и начертил на ней две схемы. Одна — в виде вертикально стоящей «молнии», ломаной линии: горизонтальная черта, наклонная, горизонтальная, наклонная. И все они идут друг за другом вниз, соединяясь, но — редко, всего несколько подобных звеньев. И другую начертал — такая же «молния» такой же формы, но — со многими звеньями, «частая». И сказал:

— По диагонали вот так можно пройти, — показал на первую схему, — а можно вот этак, — показал на вторую. — И во втором случае еще «сжать» можно — получится уже «прохождение» по каждой странице!

Та же самая Натали попалась на вопросе о фламенко. Подумала и ответила:

— Это такой танец!

Бочкарев ахнул:

— То есть как это?!

Натали не смутилась:

— А вот так…

И начала сидя, на полном серьезе, делать перед профессором элементы танцевальных движений, пытаясь показать ему все наглядно.

Но самый смешной случай произошел с Петром Александровичем, когда он ненароком поинтересовался на экзамене на свою голову у одного студента, кто написал «Илиаду». Студент, не моргнув глазом, совершенно серьезно ответил:

— Одиссей.

— Гм… Что?.. Вы не оговорились? «Илиаду» написал Одиссей, вы сказали?

— Да-да! «Илиаду» написал Одиссей.

Этот случай вошел в историю факультета. Бочкарев осторожно и ласково взял студента за руку, повел по коридору и показывал коллегам:

— Господа, вот юноша, который всерьез утверждает, что «Илиаду» написал Одиссей! Это что-то необыкновенное, господа…

Араму Петр Александрович рассказал, как у него абитуриент, обозначая схему классового общества в Древнем мире, дал такое понятие «классов»: в Египте — фараоны, в Индии — раджи, а в Персии — цари. И это все классы. Петр Александрович долго смеялся:

— В Египте — класс фараонов, в Индии — класс раджей, в Азии — класс царей, в Европе — класс королей, в Америке — класс президентов, а у нас в СССР когда-то был класс генсеков…

Уже после зимних каникул Арам рассказал профессору о теории Валерия по поводу интеллигентской никчемности. Петр Александрович протер очочки:

— Интересно, интересно мыслит этот ваш соперник… Кстати о дуэлях. Некий юродствующий тип вызвал одного графа на дуэль на тортах. Причем оговорил условия по правилам, как полагается на дуэлях. У каждого — по торту, на столько-то шагов, право на два удара тортом у каждого, бить тортом в лицо и ниже, от барьера и до барьера. Граф отказался. Пусть, сказал он, в таком случае — по кодексу дуэли — я капитулировал, но предпочитаю капитуляцию, чем такую идиотскую и позорную дуэль, в которой мне будут в морду лепить тортом.

Арам захохотал.

Профессор невозмутимо кивнул: