Измена. Двойное предательство (СИ)

– Как это не такой? – сжимаю со злостью ключи в руке. – Я вообще не понимаю, зачем мы ждали и тянули? Вам всё равно разводиться…

– Да не разведусь я с ней, боже ты мой! – хватается он за голову.

И вижу, что не здесь он, к ней рвется, к жене. К этой овце! Как же так?

Наполняюсь злостью и ядом. Кровь ядом становится.

Столько ждать, терпеть – и ради чего?

Чтобы увидеть, что тот, на кого сделала ставку, меня дурил?!

– Ну-ка, повтори, что ты сказал! – требую, набычившись.

– Я не собираюсь на тебе жениться, ясно? – рычит.

– Это мне ясно! – рявкаю в ответ. – Но почему?

– А на ком жениться, Галь? – насмешливо ведет по мне взглядом. – На той, кто хотела убить своего ребенка? Ты думаешь, я смог бы с такой…

Не договаривает, и так ясно по гадливому взгляду, что он думает. Переборщила я тогда, но он сам меня вынудил! Сам!

– Да я же несерьезно, – взяв себя в руки, надеваю на лицо милую улыбку и льну к Олегу, – Олеж, я от отчаяния же, я просто не могла тебя потерять, вот и глупость сморозила, да я уже забыла, ерунда какая. Да как же мать ребенка своего убить может?

– Кто тебя знает? – он не слушая отодвигает меня от себя. – Ты ж дочку бросила в деревне, поехала за красивой жизнью в Москву. Ну, красиво тебе?

Он еще и издевается. Как быстро слетела маска заботливого мужчины. А как пел, как пел… Я ж, дура, поверила, надеялась.

– Да что ты понимаешь? – передергиваю плечом. – Родился с золотой ложкой. Не знаешь, что такое последний хлеб доедать.

– А ты будто знаешь? Всё за чужой счет пытаешься себя обеспечить. В чужой карман залезть. Я на тебя уйму бабла угрохал, а надо было тебя выгнать. Зачем ты Рите всё рассказала? Зачем, Галя? Куда она поехала теперь? Где ее искать?

– Ты меня спрашиваешь? У нас ребенок скоро родится, а ты мне про нее говоришь? Мне до нее какое дело должно быть? Я думала, ты давно ее не любишь. Что мы поженимся. Она тебе родить не может, а я – да! – гордо выпячиваю живот, дурея от ужасной обиды.

– Индюк тоже думал, да в суп попал, – насмехается Олег, – я тебя терпел, чтобы ничего с ребенком не сделала, а теперь, когда родишь, можешь уматывать к маме в деревню! Денег я тебе отвалю, чтобы дорогу сюда забыла. И только попробуй отказную не написать!

– Ты сдурел?! Какую еще отказную?

– Да такую! Тебе ребенок не нужен, мы его сами воспитаем.

– Совсем ку-ку? – верчу пальцем у виска. – Хочешь моего ребенка Рите отдать? С ней его воспитывать? Ты на мне жениться обещал! На мне! Как ты можешь ее любить? Она же пустышка бесплодная!

– Вот дурная баба, – пихает меня куда-то, по дороге отнимая ключи, – все мозги мне проела! Наконец-то можно прекратить этот цирк на выезде! Тьфу, противно от тебя!

– Олег! – верещу, отчаянно, дико сопротивляясь, но он сажает меня на коврик в ванной комнате на первом этаже и собирается уходить. – Куда ты?!

Неловко пытаюсь встать, но куда мне с таким пузом?

– Посиди тут, подумай, в доме тебя оставить не могу, вдруг ты чего удумаешь.

– Не надо! Я ничего не сделаю! – кричу ему вслед, но вижу перед собой только белую панель двери. Слышу какой-то звук, будто что-то тяжелое к двери пододвигают. Запер? Он меня запер?! Стучу и барабаню в дверь, но без толку.

Вот сучоныш! Козел! Да как он посмел со мной так поступить? Со мной, кто носит его сына? Да он меня на руках носить должен! А вместо этого…

Сажусь на унитаз, ибо ноги меня не держат, и хватаюсь за бок. Эта чертова беременность сделала из меня нетоповоротливую корову. С Настькой когда ходила, живот был аккуратный, круглый, я родила – и даже не заметила. Не поправилась даже. А с этим ребенком разнесло в разные стороны. Смотреть в зеркало не хочется. Пальцы как сосиски, ноги как бочонки, лицо поплыло. Груди как вымя! Моя красивая троечка расползлась, как кисель.

Теперь хрен похудеешь. И как мне на такое безобразие мужиков ловить? Э, нет, Багрянцев, ты от меня не уйдешь, я тебя теперь за жабры возьму. Бросишь свою чувырлу, со мной будешь.

Сначала-то Олежа павлином вокруг меня ходил, пока красивая была да стройная, а теперь опять на Риткины кости повелся. На что там смотреть? Ни рожи, ни кожи! Ну да, ухоженная, разодетая, а так – ничего особенного. Не то что я. Мужики меня всегда взглядом провожали. В деревне мне всегда было тесно. Поэтому, когда Эдик, мой первый муж, меня бросил, решила я в город ехать, столицу покорять.

Женились с ним по залету, молодая я была, неопытная, мамку не слушала. Она сказала, что мужика надо ублажать, вокруг него заботливой мамочкой ходить, а ночью – тигрицей быть в постели. А я не слушала эти байки. Что я, себя на помойке нашла, чтобы вокруг мужика круги нарезать? Спала вдоволь, прибиралась, когда хотела, готовила под настроение. А если настроения не было, спала. Вот Эдик и ушел к клуше-соседке.

Я тогда и смекнула, что мамка права была. Но мужа я любила, а как в столицу приехала, так поняла, что надо, чтоб меня любили. Багрянцева, мужа владелицы салона, я сразу заприметила. Но подобраться к нему никак не выходило.