Измена. Двойное предательство (СИ)

– Как это может быть неважно? Разве ты не хочешь детей?

Нет, я совершенно не понимала его. Лишить себя продолжения рода. И из-за кого? Из-за травмированной разводом женщины, которая сама еще не знает, что ей надо. Которой нужно время, чтобы разобраться в себе.

– Детей можно и усыновить, – с жаром говорил он, – ты не пожалеешь, Рита, –прошептал он мне в рот, решив говорить на другом языке.

Он поцеловал меня, заставив забыть обо всем. С голодом человека, который давно мечтал об этом поцелуе. Сама не поняла, как стала отвечать. Мое тело оживало в чужих руках. Пело. Я словно под палящим солнцем оказалась. Жаркие лучи ласкали кожу и давали понять, что под этим солнцем мне будет тепло и хорошо.

Я буду обласкана, любима, согрета.

Подняла руки выше, вплела руки в мужские волосы и отдалась поцелую.

Сначала его губы были нежными, неторопливыми, влажный язык мягко исследовал мой рот, потом, когда Эдгар ощутил мой отклик, поцелуй перерос в жадный, горячий.

На какое-то время выпала из реальности.

А потом Эдгар дернул язычок молнии на моем комбинезоне…

И дурацкая заминка меня будто пробудила. Молния застряла. Он дергал ее, но она не поддавалась. Сама судьба дала мне понять, что мы слишком спешим.

«Рано», – сказала я одними глазами Эдгару и прошла внутрь комнаты.

Он же пошел вслед за мной, чтобы помочь справиться с упрямой молнией. Мы уже почти решили разрезать молнию, когда она наконец пришла в движение.

А потом мы просто расхохотались, глядя на друг друга.

– Я вся мокрая, – хихикнула я по-детски. Я и правда вспотела.

– Но, кажется, не в том смысле, который бы меня порадовал, – мрачно заметил Эдгар.

– У кого-то есть чувство юмора? – поддела я его, снимая с себя зимнее облачение.

Эдгар напротив делал то же самое. Мы раздевались другу напротив друга, слегка ежась. С балкона всё еще веяло сквозняком.

– А ты думала, что я скучный юрист? – улыбнулся он одним уголком губ.

– На самом деле я с удовольствием узнаю тебя получше, Эдгар. Хотя одно я знаю уже сейчас, – сказала я с хитрецой.

– И что же это? – он заинтригованно изогнул бровь.

– Ты будешь джентльменом и уступишь мне душ и кровать.

– Здесь ты ошибаешься, Рита, – сверкнул он взглядом и подошел ко мне. Я вдруг ощутила себя маленькой по сравнению с ним. Хрупкой. Эдгар был крупным, мускулистым в меру мужчиной. Красивым. И я беззастенчиво на него смотрела.

В глубине темных глаз не переставал гореть огонь желания. Он обшаривал меня взглядом, задерживаясь на груди, губах, и по коже носились искорки.

Я думала, что неспособна на влечение без чувств, чисто физиологическое влечение к мужчине, но Эдгар преподал мне сегодня урок.

Доказал, что я не сдохла после предательства Олега, а живая женщина с желаниями и чувствами.

В душ он пустил меня первой, а после того, как принял его сам, занял место со мной в постели. Но больше не предпринимал попыток сблизиться. Мы проболтали полночи. Говорили обо всем и ни о чем. В конце концов я переместилась к нему под бок и устроила голову на удобном, как мягкая подушка, плече. Как уснула, не заметила.

А утром нас разбудила настойчивая трель телефона.

Глава 10.3

– Рита, как хорошо, что ты трубку взяла, – раздался в ухе голос свекрови, когда я наконец осмелилась ответить на звонок. – Олежек сказал, что ты с ним говорить не хотела, вот я и думала, что придется с чужим человеком общаться, с адвокатом твоим.

– Здравствуйте, Римма Марковна, – медленно выдохнула я, сбрасывая с себя морок сна. – Я решила теперь сама со всеми разговаривать.

Села в постели, глядя на закрытую дверь ванной, из-за которой раздавался шум воды.

– Вот и правильно, девочка, вот и правильно, – одобрила она, – мы же не чужие, я тебя люблю, помириться хочу. Жаль, конечно, что ты от меня сбежала с заправки той… Не по-людски это…

– А по-людски это было деньги мои воровать? – уличила я ее, сцепляя зубы от негодования. Как она сладко пела, решила добренькой себя показать. Подластиться. Сделать вид, что ничего плохого не было сделано и сказано.

– Ох, – выдохнула-всхлипнула она, – я же добра хотела, да, Рита, добра! – повысила голос, заторопилась, видно не желая, чтобы я прерывала ее речь. – Побоялась, что ты сдуру что-то натворишь, с деньгами же куда угодно ты могла уехать! Трубку бы не брала. Где бы мы тебя искали? Я испугалась, поспешила… Семью сохранить хотела…

– Нечего там сохранять, Римма Марковна, – наконец смогла я вставить слово.

– Теперь-то я знаю, знаю, девочка, Олежек мне всё рассказал… – плаксиво протянула она. – И ребенок его… Но он тебя любит, девочка, страдает… – пыталась она вызвать жалость, но у меня только тошнота к горлу подступала от ее слов.

– Мне не интересно, меня о моих страданиях никто не спрашивал, – оборвала я резко ее стенания.