Измена. Я больше не буду тряпкой

До сих пор невыносимо больно думать, что она родила Глебу! Практически сразу, как наставила Коле рога…

Он мотает головой. Отгоняя гнусные мысли. На видео еще девушка сомнительной профессии. Глебку, что застукали с продажной профурсеткой?

Он изменяет…

Ну что Манюнька, такого ты брака хотела?

Николай набирает Паулину. Уж его подруга так точно будет в курсе всех событий.

— Да, Коль, многое расскажу. Но не сейчас. Давай вечером пересечемся. Я сейчас очень занята. Надо по горячим следам его топить, — говорит звенящим от азарта голосом.

— Окей. Договорились, — легко соглашается Николай.

От Паулины он сейчас ничего не добьется. А дождаться вечера у него терпения хватит. Может что-то получится пробить и по своим каналам.

Нет! Тут же сам себя одергивает. Он не будет в это лезть. По крайней мере, сейчас.

Много лет назад он пообещал себе, что оставит их в покое, не будет вмешиваться, всячески избегать и это у него получалось.

Николай не спеша собирается. Запрещает себе смотреть видео в социальных сетях. Заезжает на работу, а там все гудят… все обсуждают Глебку…

Быстро разбирается с текущими вопросами и едет на встречу с Лерой и Артемом. Припарковывается в тихом переулке, недалеко от ресторанчика, где обедают сестра с другом.

— Глебушка, мы справимся! Ты меня слышишь! — доносится до него взволнованный голос, едва он открывает двери машины.

В метрах пяти от него стоит Глеб собственной персоной, за лицо его держит какая-то тетка в красном плаще.

Глава 33

— Анж, в такой момент, ты должна быть мне опорой! — серьезно вещает Глеб. — Ты видишь, что шакалы устроили!

— Но ты повез ее в гостиницу. Думаешь, я дура не понимаю для чего! — надувает губы.

— Дура! Не понимаешь! — Глеб поворачивает голову и замечает Николая. — А вот и один из шакалов! Вспомнишь… вот и оно, — морщится.

— А ты оказывается еще та мразь. Жене практически в открытую изменяешь. И любовнице тоже, твои похождения стали достоянием общественности, — ему бы пройти мимо и не трогать кусок коричневого нечто.

Но даже сейчас в нем играет обида за Манюню, как можно изменять такой женщине? Но она же терпит? Так есть ли Николаю дело? Почему-то есть… до сих пор есть…

— А ты все угомониться не можешь, что она меня выбрала? — Глеб запрокидывает голову и хохочет. — Что так и не нашел жены, Колька? А свою неудовлетворенность в личной жизни решил на меня свалить? Иди куда шел, не мозоль глаза, — отмахивается рукой, как от назойливой мухи. И при этом у него такое надменное выражение лица, что Николай не выдерживает.

Подлетает к Глебу и делает то, что мечтал сделать еще тогда, когда застал Манюню в его объятиях. Тогда он сдержался, сейчас не может, руки так и чешутся начистить самодовольную рожу бывшего друга.

Кулак смачно прилетает в нос Глебу. Не останавливаясь на достигнутом, Коля бьет еще два раза. Бывший друг падает на асфальт.

— Колюня, ты совсем рехнулся, — хрипит, сплевывая кровь и пытаясь подняться. — Неужель из-за Маньки-тряпки озверел? — в глазах появляется безумие.

— Не смей так ее называть! — стоп кран окончательно срывает. Коля жаждет крови, раздавить, прибить, уничтожить, особенно после того, как он Манюню, тем мерзким, ненавистным прозвищем называет.

Снова лицо Глеба встречается с его кулаком.

— Мужчина, что вы творите! Отпустите Глебушку! — орет женщина. — Пупсичек мой, как же так… снова Маняша! Сколько она нам кровь будет пить! Еще и психа подослала! — продолжает причитать. Пытается встать между Николаем и Глебом.

— Рот закрыла! — Коля рычит на нее.

Невероятна раздражительная особь. И что только Глеб в ней нашел? Она же в подметки Манюне не годится.

Он продолжает методично избивать бывшего друга. Ярость смешивается с каким-то черным удовольствием. Как долго Николай мечтал о его крови. Дорвался.

— Коль, успокойся! Что ты творишь, дружище! — сзади раздается голос друга.

Он так увлечен избиением гниды, что даже не заметил, как появился Артем.

— Я его прибью! — скалится.

И это не угроза, а вполне реальное желание, которое в данные момент затмевает все доводы логики.

Артему удается оттащить Николая. Он тяжело дышит. Пробует успокоиться. Но тут прилетает то, что действует, словно мощнейший удар кувалдой по голове.

— Так ты сам об тряпку ноги вытер и свалил. А я подобрал, обогрел пузатую! — сплевывая кровь, вопит Глебка.

— Чего? Что ты сказал? — демоническая чернота застилает глаза, Коля сатанеет, вырывается из рук друга, подлетает к предателю. — Повтори? Она была беременна?! Врешь, гаденыш!

Манюня была беременна? От него? Или от Глеба? Она изменяла и носила под сердцем его ребенка? Или выбрала Глеба, потому, что согрешила с ним и не могла посмотреть Николаю в глаза?

Все эти вопросы вихрем проносятся в голове. Ему нужны ответы! Сейчас! Немедленно! И он хочет вытрясти их из гниды!

— Была да сплыла, — ухмыляется предатель. Он словесно нанес куда более болезненный удар, чем Николай своими кулаками, и сейчас Глебка наслаждается плодами своих мерзостей.

— Я полицию вызвала! Сейчас ты за все ответишь, псих! — не унимается одетая как чучело женщина.