Измена. Я лучше чем она (СИ)

Его голос абсолютно равнодушен и безучастен. Он холоден и неприступен. Дива щебечет, заливается колокольчиком, но Давид не меняется в лице. Натягиваю на лицо улыбку.

— Потанцуем? Нам есть, что обсудить, — пытается взять его за руку.

Давид делает шаг назад, небрежно стряхивая с себя липучку. Он подходит ко мне и обнимает, на глазах у всех заявляя официальные права.

— Моя жена против. Тем более, что в не танцую ни с кем, кроме нее. Всего тебе, Таня.

— Жена? — растерянно лепечет. — Так ты вроде бы в разводе.

— Как видишь нет.

Слежу за ретированием растерянной дивы и пока прихожу в себя, злюсь от смешка со стороны. Смеется, сволочь. Он доволен, как бес, натворивший гадостей.

— Весело тебе?

— Ревнуешь?

— Еще чего, — возмущенно фыркаю, — нет, конечно.

— Ревнуешь! — обнимает и целует в губы. Щелк-щелк-щелк. Разрываются фотокамеры. — Дин, признайся.

— Пошел ты знаешь куда?

— Я тебя люблю, Дин. Только тебя.

— А я тебя, скотина ты!

— Признайся, хотела ей вмазать?

— Нет.

— Да. Я видел.

Смеется. Гад-провокатор. Больше он никто.

Я так и не решаюсь больше демонстрировать отношения на людях. Мы просто мотаемся от толпы к толпе. Давид поддерживает меня под локоть и непринужденно вступает в разговоры. Иногда мы танцуем, потом дышим воздухом. В целом обычная тусовка, ничего нового. Официальная часть завершилась прекрасно, задел взять и завтра новостные паблики разнесут весть о новом издании, а теперь у нас просто вечеринка по случаю.

Ловим любопытные взгляды постоянно, но предпочитаю их игнорировать. Зачем? Я уже достаточно оборачивалась на всех в прошлой жизни. Эта же исключительно принадлежит мне. Давид не отходит от меня ни на шаг. Он моя тень. И мне ой как приятно его внимание. Хотя я настолько обнаглела, что принимаю этот факт как должное.

— Дин, едем ко мне. Достаточно повеселились тебе не кажется?

— Я так устала, что может еще и повыделывалась, но сил нет. Едем. Давид, — сжимаю его руку, пока он ведет меня к машине, — я знаю, что ты сегодня из аэропорта приехал ко мне. Поверь, я ценю.

— Я же к тебе ехал, Дин. Ты важнее всего.

Молча сильнее сжимаю кисть. Я правда очень ценю. Как только сама стала заниматься делом, понимаю, как это сорваться с многочасовой сделки, потом лететь, а потом провести весь вечер на ногах.

— Ты лучший, Давид. Теперь ты лучший.

Довольная улыбка скользит по лицу Барского. Он еще раз притягивает и целует. И пока мы нежимся в объятиях, наслаждаемся тишиной и свежим воздухом, вдруг рядом раздается голос.

— Дочка, здравствуй. Вот папка твой приехал, — Самойлов сбрасывает пыльный рюкзак на асфальт. — Я решил к тебе перебраться. Ты же меня не бросишь? Ведь дети должны обеспечить уход за родителями. Тяжело мне жить в деревне, хочу на старости лет человеком себя почувствовать. Ну так что, дочка? Куда садиться-то? Сюда? — показывает на машину Давида. — Только имей в виду, я проголодался. Знаешь, омаров бы попробовать. Всю жизнь мечтал. Чего стоите-то?

Глава 43

Не успеваю Дину обнять, чтобы успокоить. С другого конца стоянки несется Аделина. В ярком свете фонарей кажется разъяренной фурией. С чего вдруг?

— Дина! — орет, как площадная тетка. — Остановись, дрянь!

Ну вот это не пойдет. Какого черта так обращается?

Зверею мгновенно. В гневных вспышках улучаю момент и чуть крепче сжав жену (пусть пока не по документам, это ненадолго), шепчу на пониженных тонах.

— Посиди в машине, Динуль.

Вздрагивает. И я, сука, замираю.

В глазах родной женщины такой беспомощный испуг сквозит, что хочу в тот же миг спрятать ее на своей груди, запихнуть под кожу, только бы не расстраивалась и не слышала, и не видела придурков, что от нее что-то хотят.

— Нет, — вцепляется в лацканы пиджака, — я не хочу.

— Уверена?

Кивает. Что еще от нее было ждать? Только в этот раз я помогу ей выпить чашу до дна. Одна она не останется ни на секунду.

— Аделина, — та осекается, напоровшись на мой взгляд. Встала, как вкопанная. — Не смей обзывать мою женщину. Тебе ясно? И что ты здесь делаешь? Тебя кто-то приглашал?

Доронина отмирает. Ее натуральным образом трясет, будто она в лихорадке тропической. Растрепанная, сжимает кулаки и трясет ими, так и не решившись приблизиться. Отвечаю, если бы меня рядом с женой не было, набросилась бы. Прижимаю сильнее Дину к боку.

— Ах и ты здесь, — шипит, как ведьма, аж щелкает зубами. — Подлый гад! Перетянул-таки на свою сторону компаньона моего мужа. Что, Барский? Больше мы тебе не нужны? Думаешь не знаю, что крутишь за спиной отца?

— Остановись. Теперь кампания полностью принадлежит мне. Отец ничего не решает. Ваша доля у вас на счетах. Разбежались.

— Сволочь! — бросается на меня. Скрюченные длинные ногти пропахивает на щеке борозду. — Убью! — бьется, как ненормальная. Применять силу не хочу, просто держу дуру на расстоянии. — Все равно! Все равно отдашь назад отцу… Я добьюсь!

Зажимаю крепче, пока Аделина не выбивается из сил. Бешенство ее понимаю, но разделить переживания, увольте. Меня не касается, что теперь будет с Дорониными. Если ее муж не идиот, то все же вернет прошлую команду, только что-то мне говорит об обратном.

— Уходи, Аделин.