Измена. Я только твоя. Лирическое начало (СИ)

Тот прекратил улыбаться. Поднялся, залпом влил в себя чай:

— Ты эт… Нюр! Привет, короче. Вот.

Дар речи вернулся к тебе, но не сразу. До спальни я вёл тебя молча, за ручку. Увидев шары, ты спросила:

— Твои?

И тут я тебе рассказал про свои злоключения. Про то, как пытался тебя удивить. Получилось!

— А у меня для тебя тоже подарок, — сказала игриво и встала с кровати. Пихнула ногой жёлтый шар, — Я хотела его приберечь до вечера. Но боюсь, не смогу удержаться.

Руки твои опустились на молнию джинсов. Ширинка моя поддалась, открывая зелёные бо́ксеры. Я наблюдал, затаившись, как ты оседаешь на по́л. И, встав на колени, глядишь на меня снизу вверх.

— Я делаю это впервые, так что, если не нравится, ты говори, — провела «инструктаж».

Какой там не нравится! Я чуть не умер от кайфа. И лопнул один из шаров. Из него выпал жёлтый листочек.

— Прочитай, — простонал, надевая штаны.

— Моя сладкоежка, — озвучила ты. И убрала с пылающих губ каплю спермы.

Глава 19. Аня

Спустя пару недель он появился у нас в ресторане. Этот Марат Даниярович. Я звонила ему пару раз, желая поблагодарить. Ведь было понятно, что он поспособствовал этому. Или его финансист. Какая в том разница? Главное, долг сократился, и мы были в силах его оплатить.

Признаться, я опасалась «расплаты». И с замиранием сердца ждала, когда он позвонит. Предложит поужинать. Ну, а потом… Как это бывает в подобных историях?

Но Марат Даниярович щедро молчал. И на моё сообщение ничего не ответил. Оно было коротеньким, хотя ни один час ушёл на его сочинение:

«Здравствуйте! Спасибо большое за помощь. Анна».

Я думала, он испарился. Уехал. Или, может быть, умер? Кто знает. Ведь он — бизнесмен, в зоне риска. Но, увидев его за пустующим столиком, я удивилась. Не сказать, чтобы я была рада. Скорее, напугана! Будто страхи воскресли и мир помутнел. Но актёрский талант пригодился. Мне хватило и пары секунд, чтобы взять себя в руки, напялить улыбку и вежливо бросить:

— Приветствую вас.

Он был в рубашке, без галстука. Пару пуговок сверху расстёгнуты. Даже поросль лезет наружу. На запястье всё те же часы. А волосы, иссиня-чёрные, словно прилизаны. Щетина слегка отросла, будто он не побрился с утра. Но контур её обозначен был чётко. И весь его облик, снаружи небрежный, при близком контакте являл собой строго отточенный стиль. Будто каждая мелочь была им продумана.

— Здравствуйте, Анна, — сказал он с улыбкой.

В чуть раскосых глазах проявлялся живой интерес.

Я поспешила озвучить слова благодарности:

— Хотела сказать вам спасибо.

— За что? — он склонил голову на бок.

Я смутилась:

— За помощь.

Он отмахнулся:

— Ну, бросьте! Мне это было нетрудно.

Я пожала плечами:

— Всё равно, я вам очень признательна.

— Рад, что сумел вам помочь, — ответил он мягко и взгляд его чуть задержался на мне.

— Вы сегодня один? — уточнила.

Он вскинул запястье, взглянул на часы:

— Приятель должен подойти через десять минут. А пока, принесите мне кофе.

— Хорошо, — торопливо ответила я, и ушла исполнять поручение.

Спустя пять минут я вернулась. Приятель ещё не пришёл, и наш гость восседал за столом в одиночку. Задумчивый взгляд, устремлённый в окно, обратился ко мне. Я сгрузила с подноса кувшинчик со сливками. Кофе поставила рядом. Хотела уйти, но внезапная реплика остановила:

— Вы где-то учитесь?

Я вскинула брови. Задержалась, сжимая поднос.

— Да, на актёрском, — соврала изящно, — А официанткой работаю в свободное время.

Лицо его вмиг изменилось:

— Серьёзно? Так значит, вы — будущая актриса?

Я подавила взволнованный вздох:

— Я только учусь.

Взгляд его цепкий, задумчивый, в полной мере меня оценил:

— Что предпочитаете, театр, или кино?

Я пожала плечами:

— И то, и другое.

Он усмехнулся:

— И то, и другое, — повторил, вспоминая тот давний ответ, касаемо выбора блюд.

Время застыло. Я думала, он пригласит меня в театр, или в кино. Не зря же спросил! Готовилась что-то ответить. Сказать ему, что не могу. Уж если расплатой за помощь является киносеанс, то очевидно, за этим последует большее…

Однако Марат Даниярович снова вернулся к беседе. Во взгляде его промелькнула какая-то мысль.

— Вам знакома фамилия Сперанский? — прищурил он глаз.

Я оживилась:

— Конечно! Даниил? В смысле, это же режиссёр?

Его остро заточенный мрачный артхаус казался мне символом нашей эпохи, упадка морали и вечного поиска смысла.

Марат Даниярович, поощрённый моим интересом, продолжил:

— Как вам его фильмы?

Я с нескрываемым жаром ответила:

— Супер! Я их обожаю!

Он усмехнулся в кулак, волоски на лице заиграли:

— При случае я передам ему ваши восторги. Сам он, признаться, всегда недоволен собой.

Я вспыхнула:

— Вы его знаете?

Марат Даниярович тихо кивнул.

— Лично? — добавила я.

Мне хотелось спросить у него о Даниле Сперанском. Какой он? Суровый, весёлый? Как развлекается, что любит есть? Но в этот момент заявился «приятель». Уселся напротив, кряхтя, и озвучил:

— Милая, можно воды?

Я улыбнулась:

— Конечно.