Измена, или Ты у меня одна

— ТЫ рано нас хоронишь! — успокоил ее Вех. — Слава о русском оружии обошла весь мир. С нами не только наши силы, но и эта слава, что внушает страх врагам, они цепенеют от нее! Так что мы еще поглядим, кто кого.

— Чего глядеть, вон какие у тебя руки! — Снежана всхлипнула. — Когда ты лежал беспомощный, там, под стеной, они были в два раза толще!

Вех посмотрел на свои руки, потом взгляд его лег на выпирающие колени… Да, он здорово сдал. Но что делать, и другим несладко. А сколько уже умерло?! И все равно, пускай попы отпевают других, а они не собираются сдаваться. Даже если князь пойдет на уступки, они уйдут от князя, они сколотят свой отряд и с боями будут пробиваться на родину, они не станут молить о снисхождении к себе! Да и какое там снисхождение — у ромеев разговор с пленными короткий: глаза вон, и на галеры или в рудники, а то и казнят показательной казнью. Нет уж?

Святослав вышел, когда солнце упало за зубчатую стену у Западных ворот. В неровном свете факелов было видно его суровое утомленное лицо. По обе стороны от княза стояли воеводы. Все в крепости замерло.

Святослав начал тихо, вполголоса.

— Братья, — проговорил он, — теперь все в наших руках. Подмоги нет, и уже, видно, не будет ее никогда. Что делать? Нам ли перед лицом живого и веселящегося врага умирать от голодной смерти и мора? Надолго ли нас хватить для сидения осадного, спрашиваю вас?!

По площади прокатился глухой рокот.

— Хватит сидеть сиднями! — выкрикнул Радомысл. — Доколе еще выж идать!

Его поддержали.

Князь поднял руку, кивнул.

— Сзади нас — ромейский флот. Спереди и по бокам пехота и конница сжимают кольцо. Но разве было когда, чтоб русский воин просил пощады! Нет! — Голос Святослава окреп и, казалось, долетал до огороженного частоколом ромейского лагеря. — Волей или неволей мы должны драться. Не посрамим же земли Русской, ибо мертвые сраму не имут!

В воскресенье мучаясь от ничегонеделанья и все еще не находя в себе силы помириться с ребятами из отделения, Черецкий пошел в клуб с твердым намерением записаться в библиотеку и тем самым хоть немного скрасить свое существование в одиночестве. Особым любителем чтения он не был, читал когда придется и что придется. В основном книгами снабжали друзья — отец библиотеки не оставил, а матери было просто не до книг, вечные заботы по дому съедали все ее время.

В клубе было пустынно. На первом этаже две пары молчаливо сражались за шахматными досками. Черецкий, не удержавшийся от совета, был послан играющими куда подальше. С тем и оставил их, не обижаясь. Сквозь запыленные изнутри стекла была видна спортплощадка.

Денек выдался без дождя, один из немногих в этом июне. И потому на спортплощадке было людно — играли в волейбол и баскетбол, играли азартно. Тут же у краев площадок дожидались своей очереди команды "на смену", они болели яростней всех прочих. Было шумно и весело. Черецкий с трудом заставил себя оторваться от зрелища.

Библиотека оказалась на втором этаже в самом углу полутемного коридора. Табличка на двери была маленькая, неприметная — издали и не разберешь.

Потоптавшись на резиновом коврике, Черецкий постучал костяшками пальцев по крашенной в бурый цвет фанере, осторожно приоткрыл дверь и просунул в образовавшуюся щелочку голову.

— Ау, лю-юди?! — произнес он дурашливо.

Послышался шорох, что-то упало.

— Ну кто там еще! Я уже уходить собралась, безобразие! Черецкий ничего не понял, и, наверное, это отразилось на его лице.

— Время без пяти два, — добавил девичий голосок. — Вы что, читать не умеете, расписание на двери не видали?! Видели или нет, я вас спрашиваю?

— Ага! — Черецкий в подтверждение еще и кивнул, хотя на расписание он как раз внимания и не обратил. — Но дело в том, что я полторы минуты назад приехал с инспекцией в вашу часть, а через три уезжаю. Дeла, дела!

Библиотека была небольшой — четыре невысоких стеллажа, с обеих сторон забитые книгами, большой и красивый стенд, а почти за ним — столик. Вот там-то на крошечном стульчике сидела очень симпатичная светленькая девушка. Она смотрела на вошедшего немного насмешливо, но, в общем-то, дружелюбно.

— Нам бы это, записаться, — произнес Черецкий, меняя тон и тиская в руках пилотку. — Нам бы чего попроще, а то забывать грамоту стали от хлопот армейских.

Он ожидал увидеть здесь какую-нибудь пожилую противную тетку или же своего брата-солдата. И вот на тебе сидит почти раскрасавица, молоденькая, хорошенькая, глазками огромными поводит, ножкой в туфельке покачивает, пальчиком белокурую прядь покручивает. Черецкому даже нехорошо стало.

— Ну что вы стоите!

Голос был ангельский. И совсем уже не строгий, как показалось поначалу.

Черецкий огляделся, но второго стула около столика не было, и он развел руками, а потом хотел было примоститься на полу, у самых ног.

Но девушка притопнула туфелькой, рассмеялась.

— Вы меня не так поняли. Давайте-как ваш билет.

Черецкий вытащил из кармана военный билет, протянул библиотекарше. Та быстро и аккуратненько записала все, что положено.

— Что читать будем, молодой человек?

Вопрос застал Борьку врасплох.