Измена, или Ты у меня одна

Святослав наконец оттолкнул дружинников, вскарабкался на гору трупов. Лицо его порозовело, ваяно, силы постепенно возвращались в молодое и выносливое тело, закаленное суровой боевой жизнью.

Радомысл продолжал стягивать войско. Он наконец нашел длинное и, главное, целое копье. Теперь княжеский стяг был виден издалека.

— Княже, слева ромейская конница! Обходят! — не слезая с коня, выкрикнул подскакавший болгарский воевода.

И умчался.

Святослав молча кивнул.

Небо потемнело, и со стороны холма хлестнул в лица сильный ветер. Тучи поднятого вверх песка обрушились на русские ряды, засыпая глаза, забивая рот, нос. Казалось, сама природа встала на защиту ромеев.

Вех отвернулся от колючего ветра и увидел, что дорога назад перекрыта. Путь к крепости преграждала стена пехоты — наверное, той самой, что поутру высадилась с ромейских кораблей.

Солнце совсем скрылось за черной пеленой, ветер нарастал, достигая почти ураганной силы. "Эх, Любава, не дождешься ты ни одного из нас" — с горечью подумалось Веху.

Но словно в ответ на мрачную мысль его прозвучал твердый, спокойный голос Святослава:

— Пробьемся!

Он не отворачивался от порывов ветра, не оглядывался на Доростол, смотрел в сторону ромейских полков, вытянувшихся на холме и по обе стороны от него

— Пробьемся! — с удвоенной уверенностью повторил он.

И невозможно было поверить, что Святослав полчаса назад выглядел человеком, почти переступившим порог этой жизни.

Небо высветили яркие вспышки, и из передовых, стоящих лицом к лицу с ромеями полков послышались жуткие крики.

— Греческий огонь, — бессильно прохрипел Радомысл, — они не хотят биться с нами, не хотят рисковать своими жалкими жизнями, окружили и теперь будут выжигать. Всех до единого, живьем!

— Назад! К крепости! — закричал Святослав.

Радомысл опять взмахнул стягом. Полки начали отходить, собираясь в один мощный кулак.

Горшки с огненной смесью сыпались сверху, не переставая. Волна горькой едкой вони докатилась до Веха. Нечеловеческие вопли, исторгаемые мучениками, не смолкали. Ветер доносил запах горящего мяса.

Но даже в это оглушительном шуме Веху казалось, что он слышит, как скрежещут зубы у Радомысла. Страшно было смотреть на того — меч подрагивал в жилистой перемазанной кровью руке, лицо было черно, словно у нубийца, лишь белки высвечивались на нем, русая борода растрепана, всклокочена.

Ветер не стихал. И небо было столь же темным. Насколько хватал глаз — и слева и справа — русичей окружало бесчисленное войско. Позади, на холме гарцевал в сопровождении «бессмертных» сам Цимисхий — предвкушал победу и полное истребление "северных варваров".

Но Святослав принял решение, пожалуй, единственно возможное. Когда «стена» сомкнулась, он дал команду пробиваться к крепости.

— Княже, дозволь сзади идти, — вызвался Радoмысл.

Святослав кивнул. Воевод почти не осталась, теперь десятнику, показавшему себя в бою, можно было доверить большое дело. Несколько сотен присоедвинились к Радомыслу, и он повел их туда, где стояли пoд огненным дождем последниe русские полки.

— За мнoю! — выкрикнул князь.

Все помeнялосъ своими местами. Вырваться из кольца, избежать лютой смерти или позорного плена, a значит, и рабства, можно было, лишь прорвавшись к крепости. «Стена» вздрогнула, oщeтинилась железом.

В лица русичей полетели стрелы и сулицы. До ромеев было не более полутораста шагов. Но каждый такой шаг грозил гибелью.

Вех остался с князем. Кому-то надо было напролом, прикрывав предводителя — ведь без него войско рассыплется, таков закон сечи! Пожалев себя, можно было и погубить себя же, да в придачу многих сотоварищей.

Выставив вперед щиты, пригнув головы, бросились передовые отряды русичей навстречу железному граду — на место упавшего тут же вставал задний, ударная сила молота не ослабевала.

Когда стрела застряла в волосах Веха, ожгла кажу, пожалел он, что не поднял шлема. Но тужить было поздно. Следовало радоваться — опять смерть миновала!

Святослав бежал, прихрамывая, все так же сжимав меч в левой руке. К правой ему привязали щит, и этот щит был похож на перебитое, трепещущее, обвисшее крыло.

До ромеев оставалось шагов двадцать. Но уже теперь стало ясно, что они сумели изготовиться основательно, словно в землю вросли. Предстояла свирепая схватка.

Но тут со стороны крепости раздался громкий боевой клич. Ромеи опешили.

Вех приподнял голову — из Южных ворот Доростола с шумом, свистом, криками, звоном оружия мчался на выручку русичам, прямо в спины ромеев, отряд, оставленный для охраны крепости. И всего-то их было не более пятисот человек. Но шум, внезапность именно в эту минуту свершили необходимое, почти чудесное — отвлекли. И враг растерялся. Нет, он не побросал оружия, не побежал, даже не расступился, нет, просто на этот миг пришелся удар пробивающихся из окружения.

— Вперед, славяне! — раздался голос Святослава, и меч oбрушился на выставленное вперед, толстенное древко ковья, перерубая его как щеику. Князь одинаково умело владел мечом: что правой рукой, что левой.