Измена. Иллюзия счастья (СИ)

— Аня. Он всё контролирует. Он контролирует прекрасно то, как нарушать закон, как покупать вещества, тайком, как находить продавцов, как хранить это в доме. Кстати, вы в курсе, что он вас под статью подводит? Знаешь, что было бы, если б менты наводку получили а вы дома. И вот эта красота, что в его спальне, была бы в вашем доме. Объясняй потом, что не верблюд. Это уголовка, Аня.

— Ему нужна помощь, это же болезнь! — я чуть не плачу от жалости.

— Если вы думаете, что вы легко приручите мужа-наркомана и будете при деньгах. То вы ошибаетесь. Анна.

Его голос резко стал грубым.

— Вы думаете, также как и он, да? Что я с ним из-за денег?!

Он молчит. Задумчиво смотрит.

— Любая была бы на вашем месте из-за денег, — в конце концов говорит он и пожимает плечами. — Разве вы не считали его выгодной партией?

— Я любила его, — глаза застилают слёзы. Чуть не сболтнула, что Артур был для меня первым и я так хотела, чтобы был единственным. Стою и смотрю на белые тарелки и думаю о том, что жалею Артура, себя и собственные надежды.

Я отворачиваюсь, чтобы не показывать слезы. Вытираю кухонным полотенцем, которое валяется на столешнице.

— Я надеюсь, только в прошедшем времени, — произносит Михаил тихо, после небольшой паузы. — Он пытался вас изнасиловать.

— Ну, я его невеста, — всплескиваю я руками. — Он думал, что имеет на меня право. Я не оправдываю, я просто понимаю.

— Простите… — он задумывается, будто подбирает слова. — И что с этого? Это разве дает право считать вас в вещью? Почему я это вам говорю, сторонний мужчина, а не вы сами понимаете?!

— Нет, я понимаю, он конечно неправ… просто я понимаю его логику, — я пожимаю плечами. — Тем более, что он был неадекватным. Я понимаю, почему он так поступил.

— Вы его что, простить собираетесь?

— Нет-нет, не простить. Но я понимаю. Я понимаю, что ему нужна помощь. Я должна помочь ему, — я снова поворачиваюсь к Михаилу. Думаю, что он просто кивнет мне но он будто злится. Я пытаюсь ему объяснить:

— Слушайте, я понимаю, но я слышала много про это всё и документалки смотрела. Не у всех есть контроль, не все сильные, есть люди слабые. И они податливы, им нужно больше помощи, больше поддержки от близких… Я только об этом.

— Аня, я давал ему столько поддержки и помощи, что у самого не осталось. Я понимаю, вам больно это признать, но это его выбор. И вам, нужно думать о себе. Одно ваше присутствие рядом с ним, для вас опасно. Я думаю, как вашу свадьбу организовать без вызовов ментов и «скорой» а вы решили ему жизнь отдать? Не слишком велика цена?

— Ну, он не всегда будет таким злым, он все время был нормальным. Даже сегодня утром, честно говоря.

— Аня, — он подходит ближе и хватает меня за плечи, чуть трясет будто пытаясь разбудить. Заглядывает в глаза и я чувствую себя кроликом перед удавом. — Сегодня, я был рядом. Сегодня у тебя был замок на двери, и ты закрылась. Тебе охуенно повезло, Аня. У него не было достаточно настроения и азарта, чтобы ломать дверь. А он мог. Молоточком как я. И кроме безобидных фантазии о сексе втроем с твоей сестрой, Аня. Он может захотеть, ну к примеру, утопить тебя в этой же самой ванне или ударить по голове тем же молоточком, когда ему надоест твое сопротивление. Ты права, он себя не контролирует и не поймет где грань между жизнью и смертью. Вот как это заканчивается, и закончится если ты продолжишь ему помогать. И я буду на твоих похоронах слушать твою мать, которая скажет что она «его понимает, что ему нужна помощь». Вот так ты предлагаешь?

— Да почему всё так жёстко? — проговариваю я тихо. — Я говорю, что он просто больной.

— Аня, это не болезнь! Это эгоизм. Я спасал его. Я был таким же идиотом как и ты сейчас! Я срывался из дому. Я его вытаскивал из этого ада, сам ныряя в него, а ему было нипочем. На свои последние деньги давал взятки всем вокруг, блядь, чтоб его не упекли ни в больницу, ни в тюрьму. Я прятал его от отца. Я тоже думал как ты. «Артур сорвался». «Артура жалко», «Артур маму потерял так рано, ему надо помочь». И он офигенно этим пользовался, всю жизнь. И нихуя не изменилось кроме того, что он научился притворяться.

Мне опять страшно, я не могу ничего ответить и заметив, что-то в моем взгляде Михаил отпускает мои руки. Выдыхает и отходит на шаг.

— Простите, я не хотел вас пугать, у вас и так худший, наверное, день в жизни… Просто, берегите себя, в первую очередь. Пожалуйста. можно на «ты»?

— Вчера был тоже плохой. Они могут соревноваться, — выдаю я.

— Надеюсь завтрашний не будет участвовать в этом конкурсе, — усмехается Михаил.

— Я тоже очень надеюсь.

— Так можно на «ты»? — спрашивает он чуть склонив голову.

— Да, — киваю я. — Только а вас… то есть «тебя» как называть. Миша?

— Ну да. А что? — он чуть улыбается.

— Ну, — я пожимаю плечами. — Ты такой серьезный, кажется ты с детства был уже Михаилом Владимировичем.