Измена (Книга Слов - 2)

Хват никогда не упускал случая воспользоваться этим своим талантом и присутствовал при множестве бесед в бесчисленных тавернах неведомо для собеседников. Кто знает - а вдруг услышишь что-нибудь полезное. Впрочем, соображение о выгоде не всегда руководило Хватом, хотя и служило ему оправданием, - просто он был донельзя любопытен.

Развалившись на своем удобном стуле, он вслушался в разговор купцов. Речь шла о предстоящем замужестве герцогской дочери.

- Говорю вам, Фенготт, - говорил самый толстый, - мне это не очень-то по вкусу. Зачем нам нужен принц из Четырех Королевств, который будет править нашим городом? Брен и без него прекрасно обходится.

- А вот герцог, кажется, все уже решил, хотя не думаю, чтобы он собирался уступить свое место принцу Кайлоку. По-моему, он намерен превратить Четыре Королевства в свою житницу, выкачав оттуда побольше зерна и леса.

- Точно, - сказал третий. - Этот брак ему выгоден, вот и все.

- Насколько я слышал, принцу достанется недурное сокровище. - Толстяк оглянулся по сторонам и понизил голос. - Говорят, будто Катерина уже не может похвалиться невинностью.

- Я не стал бы говорить этого при герцоге, Пулрод, - заметил человек по имени Фенготт. - За такие разговоры и на виселицу недолго угодить.

- А до этого еще и пытать будут, - вставил третий.

Тут Хват упустил нить, поскольку трактирщик поставил перед ним огромную дымящуюся миску жареных гусиных лап. Гусиные лапы! У Хвата аж к горлу подкатило. Не зря в Рорне говорят, что все северяне - варвары.

- Ешь, - сказал предполагаемый Кобб. - А захочешь добавки - милости просим.

Хват вообще-то не отличался разборчивостью в еде, но никогда не ел языков, свиных ножек и птичьих лап. Хозяин торчал над ним, желая посмотреть, как гостю понравится блюдо. Хват всхлипнул и закрыл лицо руками.

- Что с тобой, мой мальчик? - взволновался хозяин.

- Это все гусиные лапы, - выговорил Хват, плечи которого содрогались от рыданий. - Я думал, что столько времени спустя смогу смотреть на них спокойно, но вот увидел их и сразу вспомнил свою покойную матушку.

- У нее что, перепонки были на ногах?

- Нет, - еще пуще залился Хват, - но она всегда готовила мне это блюдо, мое любимое. Потому-то я и не могу смотреть на него без слез.

Хозяин приказал убрать миску и положил руку на плечо Хвату.

- Понимаю тебя, мой мальчик. Я велю приготовить что-нибудь еще и лишних денег с тебя не возьму.

- От всей души благодарю вас, добрый господин. Быть может, вы велите подать свинину или барашка?

Гусиные лапы! Хороши заведения, рекомендующие их в качестве фирменного блюда! Хват глотнул эля и в ожидании замены снова навострил уши.

- В ямах нынче затишье, - говорил Фенготт. - Даже поставить не на кого. Целый месяц не видел ни одной приличной драки.

- Ваша правда. Уже полгода, как у герцогского бойца не было достойных противников. Те, которые есть, дерутся как кумушки, боящиеся измять свои платья.

- А вот я видел одного, который обещает многое, - сказал толстяк.

- Когда?

- Вчера вечером. Здоровенный парень с золотыми волосами, по всему видно - нездешний. Дрался как сумасшедший - оторвал противнику руку у меня на глазах.

- Как его звать?

- Никто не знает. Поговаривают, будто он рыцарь. Рука у него завязана как раз в том месте, где у рыцарей выжжены кольца.

- Не может он быть рыцарем. Им не разрешается драться за деньги, сказал третий, и двое других согласились с ним.

- В каком месте он дрался? - спросил Фенготт. - Я бы тоже не прочь взглянуть на него.

- Я его видел в Часовенном переулке, но мне сдается, он сам себе господин и может драться, где ему угодно.

- Что ж, надо будет его отыскать. Люблю поставить на хорошего бойца.

- А видели вы строящуюся дорогу?

Хват перестал вслушиваться и притих, даже не глядя на поставленного перед ним барашка со специями. Он был уверен, что этот боец - Таул. И вместо радости его охватило отчаяние. Что сталось с его другом? Тот Таул, которого он знал, никогда не стал бы драться в яме, как последний наемник. Настало, как видно, время взглянуть правде в лицо. Это Таул убил Бевлина. Хват схоронил эту истину в самой глубине души и надеялся со временем забыть о ней. Но истины, особенно неприглядные, так и норовят вылезти наружу, точно черви.

И все-таки Таул - его друг, а дружба священна. Каким-то тайным местом своего все еще юного сердца Хват не мог поверить, что Таул действовал сознательно.

Хват оставил на столе золотой - более чем достаточная плата за гусиные лапы и барашка в придачу - и вышел. Спросив у прохожего дорогу в Часовенный переулок, он направился прямиком туда.

Джек сидел в одиночестве на соломенном тюфяке, служившем ему постелью. Его поселили в отдельной комнате, где в обычное время, судя по обстановке, была женская спальня. Он не знал, что нужно от него хозяевам дома. Похоже, он просто угодил в какую-то халькусскую междоусобицу. Да и какая разница? Ведь Мелли больше нет.

"Она умерла", - сказала та девушка холодно и без всякого сострадания точно так же, как сказали ему эти самые слова когда-то.