Измена (Книга Слов - 2)

Мелли в десятый раз за день вытащила затычку из ставни - будто бы для того, чтобы посмотреть, что делается на дворе. Но буря надвигалась с востока, Мелли же смотрела на запад, стараясь различить что-то в слепящей белизне, где исчез второй хальк.

Тавалиск поднял прикрывавшую сыр салфетку и втянул в себя аромат. Превосходно. Профаны всегда первым делом осматривают сыр, ища голубые жилки, которые должны быть четкими и в то же время тонкими. Но Тавалиску было достаточно одного запаха. От голубого сыра не должно пахнуть приторно, как от молочницы, - нет, это король сыров, и пахнуть он должен как король. Предпочтительно покойный. Не все, к сожалению, способны оценить этот аромат начинающегося распада, идущий от грибницы, пронизавшей тело сыра.

Да, запах - это все. Резкий, дразнящий, беззастенчивый. Он должен врываться в ноздри, как кнут ложится на спину: сначала ему противятся, но потом, обвыкнув, начинают находить в нем своего рода удовольствие.

Тавалиск, священнодействуя, как хирург, отделил серебряным ножичком солидный ломоть сыра. Когда нож взрезал корку, запах стал еще пронзительнее - от него мутилось в голове. В такие минуты архиепископ был как никогда близок к религиозному экстазу.

В дверь постучали.

- Входи, Гамил! - Тавалиск научился распознавать своих секретарей по стуку. Нечего и говорить, что Гамил стучался противнее всех: робко и в то же время нетерпеливо.

- Добрый день, ваше преосвященство, - произнес секретарь - чуть менее смиренно, чем обычно.

- Какие новости на этот раз, Гамил? - спросил Тавалиск, даже не думая отвлекаться от сыра.

- Очень примечательные новости, ваше преосвященство. Без преувеличения.

- Гамил, твое дело - сообщать мне новости. А мое - судить, примечательны они или нет. - Тавалиск положил кусочек крошащегося сыра в рот, смакуя изысканный вкус плесени. - Ну же, Гамил, выкладывай. Не дуйся, как девица, которой нечего надеть на танцы.

- Помните рыцаря, ваше преосвященство?

- Которого? Их так много в древних сказаниях, - забавлялся Тавалиск.

- Вальдисского рыцаря, ваше преосвященство, Таула.

- Ах этого! Так бы сразу и говорил. Разумеется, помню. Пригожий молодец. Только вот кнута не любит, кажется. - Тавалиск отрезал немного сыра кошке.

- И ваше преосвященство помнит также, что мы следили за его путешествием на север?

- Я что, по-твоему, из ума уже выжил? Я ничего не забываю, - оскалил зубы архиепископ, - ничего. Запомни это хорошенько, Гамил.

- Примите мои извинения, ваше преосвященство.

- Принять приму, - смягчился Тавалиск, - но и дерзости твоей тоже не забуду. - Кошка, понюхав протянутый ей сыр, шмыгнула прочь. - Продолжай, Гамил.

- Рыцарь, как вы и подозревали, направлялся к Бевлину.

- Известно ли, к чему привела их встреча? - Тавалиск, присев, тыкал сыр забившейся под кушетку кошке.

- Известно, ваше преосвященство. Один из наших шпионов спешно прибыл в город, чтобы доложить об этом.

- Лично? Неслыханное дело. Почему он не прислал гонца? - Архиепископ ухитрился словить кошку за шею и насильно впихивал сыр ей в рот.

- Он считал эти новости настолько важными, ваше преосвященство, что не решился доверить их третьему лицу.

- А быть может, он надеялся, что его наградят?

- Если ваше преосвященство выслушает меня, - с тенью досады ответил Гамил, - то, возможно, сочтет, что этот человек и впрямь заслужил какую-то награду.

- Да ну? Что же он мог такого сообщить? Уж не поразило ли Тирена молнией? А может, Кесмонт восстал из мертвых? Или наш рыцарь оказался самим Борком во плоти?

- Нет, ваше преосвященство. Бевлин умер.

Тавалиск отпустил кошку, с трудом распрямил свое грузное тело и молча подошел к столу. Выбрав наилучшую из стоящих там крепких настоек, он налил себе бокал до краев, даже не подумав угостить Гамила, пропустил хороший глоток и лишь тогда заговорил:

- Насколько надежен сообщивший это человек?

- Он работает на нас уже десять лет, ваше преосвященство, - его преданность и опыт выше всяких похвал.

- Как умер Бевлин?

- Наш шпион в предутренние часы подобрался к самому дому и увидел в окно, что мудрец лежит мертвый на скамье, убитый ножом в сердце. Шпион затаился и стал выжидать. В комнату вошел наш рыцарь, увидел мертвеца - и, что называется, подвинулся.

- Подвинулся?

- Спятил, ваше преосвященство. Шпион говорит, что рыцарь взял мертвеца на руки и просидел так не меньше четырех часов, качая его, как младенца. Шпион уже собирался уйти, но пришел тот воришка, что странствует вместе с рыцарем. Мальчишка поднял Таула, усадил его на стул и прочее - но, когда юнец ненадолго вышел, рыцарь вскочил, сел на коня и ускакал на запад. На другой день мальчик, похоронив Бевлина и заперев дом, последовал за ним - а наш человек поспешил в Рорн.

- Кто же убил мудреца?

- Это-то и странно, ваше преосвященство. Шпион всю ночь наблюдал издали за домом - и после прибытия рыцаря с мальчиком никто не входил и не выходил.

- Самого убийства он не видел?

- Увы, ваше преосвященство, - даже шпионы должны когда-нибудь спать.