Измена (Книга Слов - 2)

Возникло замешательство. Мейбору показалось, что мальчишка чуть ли не волоком тянет рыцаря за собой. Наконец они оба стали перед герцогом. Рану на груди бойца наскоро перевязали. Судя по обилию крови на рубахе, нож вошел глубоко между ребрами. Вид у рыцаря был такой, словно его бьет озноб: кожа посерела, и лоб блестел от пота. Кольца, вызвавшие такое смятение, скрылись под лоскутом зеленого шелка, а на рубашке мальчика того же цвета недоставало рукава.

Толпа затихла в ожидании. Герцог сказал рыцарю:

- Я хочу задать тебе один вопрос. Свободен ли ты от своих обязательств перед Вальдисом?

Время замедлило свой бег. Бледный свет луны падал на помост и на лица толпы, повернутые к рыцарю.

- Я давно покинул Вальдис, - сказал он.

- И считаешь себя вольным человеком?

- Да.

- Тогда я предлагаю тебе принести присягу и зваться впредь моим бойцом.

Потрясенная толпа заволновалась.

Рыцарь посмотрел на своего секунданта и сказал:

- Я согласен принести присягу.

Мейбор, находясь совсем близко от герцога, не смог бы сказать, что у того на уме. Ястреб набрал в грудь воздуха и произнес голосом, прокатившимся эхом по всему городу:

- Повторяй за мной: я, Таул с Низменных Земель, торжественно клянусь защищать герцога и его наследников всеми силами души моей и тела, пока Борк не призовет меня к себе.

Прошла минута молчания, и рыцарь повторил клятву.

XV

Человек с золотыми волосами оказался в самом центре города. Высокие стены сомкнулись вокруг словно зубы хищника - никогда ему оттуда не выбраться.

Джек проснулся в смятении, сбитый с толку. Уголек в очаге внезапно вспыхнул ярким пламенем. Никогда еще Джек не видел столь живых, столь правдивых, столь трагических снов. Горечь потери одолевала его. Он чувствовал себя одиноким, заброшенным в чужой, незнакомый мир. Золотоволосый незнакомец покинул его. Джек знал, что больше никогда не увидит его во сне.

Странно: этот человек являлся ему прежде только однажды, но с ним было связано нечто очень важное. Столь же важное и дорогое, как надежда.

Холод пробирал Джека до костей. Он завернулся в одеяло - но разве могло оно согреть мозг в его костях? Угли угасали, и очаг превратился в темную пещеру с едва тлеющим красным отблеском в середине. Кто знает, который теперь час. Джек с равным успехом мог проспать несколько часов, несколько минут и несколько мгновений. В кухне тихо и темно - только очаг тлеет. Ровас спит в кладовой, а Магра с Тариссой - в комнате за дымовой трубой.

Джек встал и подошел к окну. Он отпер ставню и выглянул в ночь. Небо казалось невероятно огромным. Звезды соперничали с полной луной, но ничто не манило так, как тьма. Теперь Джек стал по-настоящему одинок. Что это значит? Почему человек с золотыми волосами так важен для него? И что будет теперь, когда тот ушел? Джек едва успел оправиться после вчерашнего, когда сны овладели его телом, а теперь вот это. Он искал ответ в небесах, но они равнодушно молчали.

Позади скрипнула половица.

- Джек, что с тобой? - спросил голос Тариссы. Он не обернулся.

- Не знаю. Что-то изменилось, но я не знаю что.

- Снова видение? - Тарисса положила руку ему на плечо.

- Видение или сон - не знаю.

- Сядь. Я раздую огонь.

Она была так близко, что Джек чувствовал затылком ее дыхание. Ее тепло манило его. Он так продрог, и только она могла отогреть его. Он обернулся к ней, ища источник теплого дыхания. Она приоткрыла губы, точно поняла, что ему нужно, и потянулась ему навстречу. Она была словно лекарство от огромности Вселенной, и ее тепло изгоняло холод, как пламя.

Губы встретились, тела соприкоснулись. Стоило потянуть за тесемку, чтобы ночная сорочка Тариссы упала на пол. Ее нагота предстала как дар. Лунный свет ложился на кожу, но язык искал мест, где залегла тень. Он тянулся к восхитительной ямке там, где горло соединялось с ключицами, к тяжелому исподу грудей, к влажным ароматным волосам подмышек. Он ласкал ее и не мог насытиться, стремясь заглушить чувство потери и муки одиночества.

Гонимый ненасытным желанием, он добрался туда, где не существует ничего - только мягкие складки плоти на краю глубины. Тарисса открыла свое тело, принеся себя в жертву великой нужде Джека.

Как только горничная вышла, Мелли повернулась к зеркалу и стерла румяна с лица. Не позволит она преподносить себя, словно блюдо на пиру. И платье тоже долой. Со времен своего краткого пребывания у тетушки Грил Мелли приобрела стойкую неприязнь к красному цвету. Наплевать ей, понравится она герцогу или нет.

Переодевшись в платье, которое дал ей Фискель, она в сотый раз проверила, на месте ли нож. Твердость металла радовала ее. Герцог обомлеет, если подойдет к ней слишком близко. Впрочем, она не собиралась доводить до этого. Она вгляделась в свое отражение: что бы еще сделать, чтобы показать себя в худшем свете? Тут ее осенило, и следующие десять минут она провела, обкусывая ногти до основания.