Измена.Любовь (СИ)

— Павлуша-вреднюша, ты меня достала! — рыкнул Платон и поцеловал меня в круглый, словно глобус, живот. — Нам вот-вот рожать, а я до сих пор не женат!

— Я тоже, между прочим, не замужем. Но это не мешает мне радоваться жизни! — я попыталась отпихнуть стоявшего на одном колене с бархатной коробочкой в руках настырного зануду.

— Что тут происходит? Чего шумите с утра пораньше? — в гостиную заглянула Олюшка. — А-а, опять уговариваешь Павлу выйти за тебя замуж, Платон?

Она неодобрительно поцокала языком и обратилась ко мне:

— Девочка моя, не слушай его! Замуж надо выходить только когда уж совсем невтерпеж. А идти в эту кабалу просто потому, что тебя позвали и кольцо с бриллиантом на полтора карата подарили, не стоит ни в коем случае!

— Бабушка! — простонал Платон, закатывая глаза, — У нас уже самый настоящий невтерпеж. Павле рожать вот-вот! Вдруг меня на роды не пустят, если я ей не официальный муж?

— Как это не пустят?! Если что, денег побольше заплатишь и пустят, — отмахнулась моя главная защитница и поддержка в семье Платона, его любимая бабулечка Ольга Львовна. Или Олюшка, как ее называет внук, а следом за ним и я.

Уже неделю мы жили на даче его родителей в Подмосковье, наслаждаясь первыми летними деньками и удивительным для этого времени года отсутствием комаров. Я релаксировала и пыталась настроиться на благость. В общем, готовилась к родам, предстоящим мне примерно через две недели.

— Пойдемте лучше на кухню — чаю в тишине попьем, пока все спят, — предложила Олюшка и вышла из комнаты.

— Вставайте, мужчина, нечего тут коленями дорогой паркет протирать, — потребовала я. — Замуж я все равно не пойду, можете убрать свое кольцо.

— Пока, только пока! — добавила торопливо, заметив, как Платон начинает хищно улыбаться в мою сторону — знаю я эту его улыбку! Не успею оглянуться, как опять окажусь голая в постели, с разметавшимися волосами и бесстыдно стонущим от удовольствия ртом.

А Платон примется доказывать мне, что я совершаю огромную ошибку, не соглашаясь на его супервыгодное брачное предложение. И даже мой живот, лезущий на нос, не остужает его пыл и желание убеждать меня в своей правоте.

И ведь так аргументированно доказывает, что каждый раз практически сдаюсь. Между своими сладкими стонами обещаю Платону, что обязательно выйду за него замуж.

К счастью, разум не до конца покидает меня в такие минуты, и я никогда не называю точную дату этого события планетарного масштаба. Вот такая я коварная, себе на уме особа…

Не знаю, почему, но я не хочу связывать нас с Платоном штампом в паспорте. Мне и так хорошо жить рядом с этим мужчиной, без всяких официальных обязательств. Просто любить его и самой греться в лучах его чувства. А замуж за него не хочу…

Может это мой неудачный брачный опыт отбил у меня желание находиться в статусе законной жены. Слишком много неприятного он мне принес, этот статус…

И вроде бы Платон с пониманием относился к этому моему пунктику, делая попытки затащить меня в загс не чаще раза в пару месяцев.

Но стоило мне забеременеть, эти редкие атаки на мою свободу превратились в настоящие ковровые бомбардировки.

Да еще всю семью подключил к процессу! Особенно активно уговаривала меня его двоюродная сестра Ритуся. Та самая, что любит дарить Платону носки со смешными надписями.

Она и мне недавно подарила. Беленькие, с подозрительной фразочкой «Совет да морковь», и сердечками в виде двух прижавшихся друг к другу хорошеньких оранжевых корнеплодов.

Простучали по деревянной лестнице каблучки. В кухню зашла, как всегда радушная, черноволосая и синеглазая красавица Катерина Андреевна, мама Платона. Это от нее брат Дима унаследовал свою потрясающую внешность.

— Как ты, дорогая? — спросила она, заботливо оглядев мой лежащий на коленях живот.

Мама Платона почти единственный человек в их большой и очень дружной семье, который меня не то, чтобы не любит, но относится с настороженностью. Хотя и делает вид, что все у нас отлично.

Может это карма у меня такая, что не любят меня мамы, ни моя, ни моего мужчины? Ну и пусть. Зато меня бабушка обожала, а сейчас Олюшка любит…

А может причиной подозрительности Катерины Андреевны ко мне является ее любимчик Дима, который так и не простил мне того давнего фингала.

Естественно, то, что перед этим он меня лапал и скальп с головы снимал, этот сорокалетний дитятко напрочь забыл.

Но как у него глазик заплыл от моей тяжелой руки, помнит отлично. Потому и кривит губы каждый раз, как меня видит. Да и шут с ним, он моему счастью не помеха.

Кстати, ту историю с попыткой Димы подставить его перед партнером, Платон никому не рассказывал. Даже своей любимой Олюшке. Как он заявил, бизнес, это бизнес, а семья, это семья.

Поэтому он, как деловой человек, в качестве компенсации морального вреда забрал у Димы его долю акций в «Соверго Тайм», и отстранил от любого участия в делах компании.

А как брат, не стал афишировать Димины художества в семье.

Я Платона за это не осуждаю — мне бы со своей родней разобраться.