Измена.Любовь (СИ)

— Плато-он… — простонала я. От его слов в голове у меня словно помутилось. Чувствуя, как меня начинает трясти от накатившего возбуждения, сама нашла его губы и принялась целовать, ткнув рукой ему за спину. — Туда. Там спальня.

— Да ну ее. Не дойду, — прорычал он и взгромоздил меня на тумбочку в прихожей. Вклинился между моих широко разведенных коленей, занырнул руками под блузку и накрыл ладонями грудь, пока губы выписывали узоры на моей шее.

Никогда не думала, что спонтанный, яростный секс на неудобной жесткой тумбочке приведет меня в такой восторг.

Что меня будет подбрасывать от нетерпения и жадного голода, горящих в всегда спокойных глазах этого мужчины. Что я начну стонать и извиваться от прикосновений его жестких пальцев, с силой впивающихся в мое тело.

Даже не думала, что буду плавиться от его шепота возле моего виска, и взвизгивать от удовольствия, когда его зубы чувствительно прихватят меня за мочку уха.

И сама начну кусать и царапать его в безумной горячке, пока он сильно и ритмично двигается во мне. Каждым движением рассылает по моему горящему телу ослепительные вспышки удовольствия, от которых я начинаю трястись и закатывать глаза. И что-то выкрикивать, бессмысленное и дикое, словно очумевшая мартовская кошка, дорвавшаяся, наконец, до любви…

Позже, когда накрывшее нас безумие отхлынуло, возвращая слух и зрение, мы, все-таки, добрались до спальни. Даже смогли раздеться, прежде чем без сил рухнуть в постель.

Обнялись, сплелись телами, словно созданными для того, чтобы прижиматься друг к другу. Я втянула в себя его горьковатый запах. Запустила пальцы в темные волосы на груди и, чувствуя себя на седьмом небе от счастья, смеясь потребовала:

— Рассказывай, что во мне тебе нравятся больше всего. Ты обещал в ресторане!

— Только одно, — ответил он, нагло посмеиваясь. — Это твой восхитительный характер, Павла Сергеевна. Чудо, а не деталь твоей многогранной личности.

— За это не будет тебе чая в моем доме. Никогда! — прошипела я мстительно. — А на завтрак приготовлю тебе геркулес без масла и соли. И только попробуй не съесть!

— Ха, напугала кота мышкой! Я твою овсянку съем на раз-два. Но за это на обед поведу в ресторан, где кормят только пельменями и варениками. И прощай твой балетный вес!

— Ха два раза, напугал козу барабаном! Моему весу от порции вареников ничего не сделается. Особенно, если после этого я займусь сексом с энергичным мужчиной!

— И где же ты такого найдешь? — усмехнулся Платон и пощекотал меня по ребрам.

Я взвизгнула и погладила его по животу, наслаждаясь твердостью мышц. Платон рвано выдохнул и предостерегающе прорычал:

— Павла! Допрыгаешься!

— А что я? Мне надо начинать завтрашние вареники с боков сгонять, — я притворно тяжело вздохнула, приподнимаясь на локте и целуя в ямку между ключиц, где его мужской запах был особо острым.

— Па-авла… — длинно вдохнул, подхватывая меня за бока, и усаживая на себя сверху. Обласкал мое тело затуманенным взглядом и хрипло шепнул, заставив меня задохнуться от удовольствия: — Теперь ты моя, красавица…

Глава 39

Утром я проснулась первой. Полежала, рассматривая сладко спящего рядом мужчину. Стараясь не разбудить, провела кончиками пальцев по мускулистому плечу, к которому прижималась. Не удержавшись, осторожно поцеловала вкусно пахнущую щеку с пробившейся за ночь щетиной.

С усилием заставила себя подняться и побежала в душ, а затем готовить ему обещанную кашу.

Я как раз выключила конфорку под кастрюлькой, когда в кухню, шлепая по полу босыми ногами ввалился абсолютно голый, лохматый со сна, зевающий Платон. Подхватил меня за бока, прижал к себе и поцеловал. Потом отодвинулся и проворчал:

— Ты чего меня одного в постели бросила? Проснулся, а тебя нет… Я же говорил, что не люблю спать один…

— Я тебе кашу сварила. Умывайся скорее, и за стол.

— Как за стол? А мой утренний секс? — изумился он, и показал глазами на очевидное свидетельство своего желания. — Я соскучился.

— Платон! — зашипела я, млея от прикосновения его рук. И не только рук. — Мы с тобой всю ночь… спали вместе!

— Так сама говоришь, что ночью. А сейчас уже утро и я соскучился.

И не слушая мои хилые возражения, подхватил под попу и понес обратно в спальню…

— Вкусно. Зря ты меня пугала своей кашей, — Платон отодвинул тарелку и довольно погладил себя по подтянутому животу.

Уже ближе к обеду мы все-таки добрались до кухни, и сейчас, довольные и расслабленные, мирно завтракали.

— А кофе дашь?

— У меня нет кофемашины, поэтому или растворимый, или сварю в турке, — стараясь не улыбаться во все тридцать два, я поднялась с табуретки и полезла в шкафчик над плитой.

— В турке, конечно. С молоком, но без сахара.

— Да помню — утром кофе с молоком, после обеда только черный. Я, как-никак, ваш личный помощник, Платон Александрович, и вкусы своего шефа уже немного изучила.

— Поэтому в кашу положила сушеных ягод? — он с удовольствием глянул на меня. — Мне бабушка так готовила в детстве завтрак: овсянка или манка, а в нее клала много-много масла, и обязательно изюм или сушеную чернику. Я обожал ее каши.