Измена мужа. Новая жизнь

Горячая вода расслабила ноющие мышцы, я откинула голову назад. И снова вспомнила подслушанный разговор. Из него я поняла, что прошлую девушку звали Юля и она была супер красивая, но почему-то Дима с ней расстался. Интересно, что она такого натворила. Я почувствовала как завидую этой незнакомой девушке. Она многое для него значила и уж точно не была очередной.

Дверь в ванну распахнулась и в комнату вошёл Дима с тарелкой в руках. Я в панике окинула себя взглядом, пышная пена уже начала оседать, но всё еще прикрывала большую часть тела.

Он встал передо мной на колени, поставил тарелку на край ванны.

— Что это за жёлтая хрень? — я подозрительно прищурилась и тут же ойкнула от боли.

— Это не хрень, а дольки ананаса. Хорошо помогает от синяков.

— Первый раз слышу. Всю жизнь пользовалась бадягой.

— Так, не понял, ты хочешь выздороветь?

Я кивнула.

— Значит, не возмущайся. Голову назад откинь.

Дима аккуратно расположил тонкий пласт ананаса над бровью, затем так же аккуратно распределил остальные кусочки по оставшейся половине лица.

И напоследок, едва касаясь, поцеловал в губы. От неожиданности я замерла.

Глава 9. Исповедь

— Не думала, что тебя привлекают избитые девушки.

Моё замечание вызвало у Димы грустную усмешку.

— Или это от жалости?

— Нет. Давно хотел это сделать.

— А ты с каждой девушкой так возишься, как со мной? — не успев договорить, я уже пожалела о сказанном.

— И к чему этот вопрос?

На удивление Дима даже не напрягся. Хотя я почему-то думала такой вопрос его оскорбит или разозлит, но он даже не шевельнулся, только опустил руку в ванну и принялся водить пальцем по моей коже. Я словно загипнотизированная смотрела ему в глаза, мысленно следуя за его рукой. Она плавно перемещалась от локтя по предплечью, указательный палец обвел правое плечо, переместился к ключице. Я затаила дыхание будто забыла как дышать.

— Почему интересуешься? — переспросил Дима, не получив ответа.

— Просто интересно.

— Нет, не с каждой.

— Понятно.

В комнате повисла тишина, нежные прикосновения успокаивали и усыпляли.

— Мой отец был военным: строгим, грубым и требовательным, — неожиданно тихо сказал Дима, сквозь спокойный тон мне послышались нотки грусти. — Мама жалела его. Может, любила, но стоило ему выпить лишнего и нам приходилось прятаться от него или у соседей или в гараже. Бывало попадали под горячую руку, в такие моменты я ненавидел его за то, что он бил маму. Они развелись, когда мне было пятнадцать, больше я с ним не общался. А мама расцвела. У неё все хорошо теперь, но каждый раз, когда я вижу мужика, который распускает руки мне хочется его прикончить. Так что ты правильно сделала, что ушла. Жаль, что с такими последствиями.

Он осторожно провел пальцем по моему подбородку.

Его история прозвучала неожиданно грустно. Эта маленькая исповедь словно приоткрыла дверь в его мир. Перед глазами появился маленький мальчишка, который любил свою маму и отчаянно пытался защитить от пьяного отца. Это было так неожиданно, ведь я думала, что у такого мужчины уж точно была отличная семья, которая и дала ему билет в хорошую жизнь. Я провела рукой по его волнистым чёрным волосам

— А что сейчас с отцом?

— Не имею понятия.

— И не хотел бы даже встретиться?

— Нет, мне хватило его в детстве.

— А я бы с удовольствием встретилась со своим. Хотя бы для того, чтобы увидеть его.

— Бросил?

— В каком-то смысле да. Я была нагулянным ребёнком. Мама встречалась с парнем, ей было семнадцать. Она бы может и избавилась от меня, да бабушка была против. Мама родила меня и уехала покорять город, начала новую правильную жизнь, а я осталась с бабулей. Слушала рассказы про маму, каких высот она достигла. Она приезжала раз в год, привозила подарки, но всегда держалась холодно. Нашла хорошего мужа, родила ему детей, двух девочек, а я всегда стояла в стороне. Как напоминание её разгульной молодости. Бабушка мой самый родной человек, но я до сих пор мечтаю найти отца. Мне кажется, знай он обо мне, может, моя жизнь сложилась бы по-другому.

Дима вновь поцеловал меня, едва прикасаясь к губам, стараясь не беспокоить разбитую губу. Сейчас он был не тем уверенным и властным мужчиной, каким был в магазине при первой встрече. Он открылся с другой стороны, добавляя мне лишнюю головную боль: думать плохо о человеке, который с детства рос избалованным ребёнком, намного легче, чем о человеке, который испытал много боли.

— Когда уже можно снимать ананас? — спросила я, пытаясь перевести тему разговора.

Дима сверился с наручными часами.

— Полчаса прошло, можно снимать.

Он убрал ломтики, протянул большое махровое полотенце, но я взглядом указала ему на дверь.

— Ты всё ещё стесняешься меня?

— Конечно. И я не вижу в этом ничего смешного, — проворчала я ему в спину, когда он выходил из ванну, посмеиваясь над моей скромностью и стеснительностью.

А когда закрыл дверь напоследок прошептал:

— Я уже видел тебя без одежды.

Когда я вышла из ванной, Дима стоял в гостиной, он успел переодеться в шорты и футболку. За окнами уже смеркалось, с улицы через приоткрытое окно доносились звуки городской жизни.