Измена мужа. После (СИ)

Дима замолкает, а я вновь приклеиваюсь взглядом к стене. Кожей чувствую исходящие от него волны сожаления, но они не трогают сердца. Перед глазами до сих пор стоит гадкая сцена его любовных утех с секретаршей. В нашей постели. На той самой простыни, которую нам подарили на прошлую годовщину.

– Алин, – с Диминых губ срывается тяжелый вздох. – Прости меня.

Ради минутного удовольствия человек рушит то, что создавалось годами, а потом, очнувшись, умоляет его простить. Как же это наивно и самонадеянно. Неужели Дима всерьез верит, что банальное «прости» способно все исправить? Что это слово из шести букв обнулит его предательство и затянет мои раны?

– За что простить, Дим? За то, что делал из меня дуру? За то, что изменял? Или за то, что по твоей вине я потеряла нашего ребенка?

Я стараюсь говорить ровно, но из воспаленных глаз все равно струится влага. Она слетает с ресниц, скатывается по щекам и дрожащими каплями срывается с подбородка.

– Да я ведь не знал! Не знал, что ты ждешь ребенка! – восклицает надтреснуто.

– А если бы знал, то что? Передумал бы трахать секретаршу? – мне почти удается усмехнуться.

– Алин, – смотрит на меня с невыразимой мукой. – Ну зачем ты так? Ты же видишь, мне и без того хреново…

– А, так это тебе хреново? Ну и извини, что приехала домой чуть раньше и застала тебе в постели с любовницей.

– Я виноват перед тобой. Очень виноват. Но, клянусь, ты – главная женщина моей жизни. И я люблю только тебя. А с Ясминой нас ничего не связывает…

– Ничего, кроме секса.

– Черт, да! – он обхватывает голову руками. – Да, я сорвался! Да, сплоховал! Честно говоря, даже не знаю, как это вышло… Бес, видать, попутал… Я дурак, Алин. Оступившийся дурак! Но я люблю тебя больше жизни и…

– Остановись. Не говори мне о любви. Не говори о том, как тебе плохо, – я перевожу дыхание и нахожу в себе силы вновь посмотреть на мужчину, который стал моей самой большой любовью и самым горьким разочарованием. – Сегодня я потеряла ребенка, Дим. Ребенка, который еще не родился, но которого я успела полюбить. Своим предательством ты ранил нас обоих – меня и нашего малыша. Он не выжил, – я всхлипываю и в бессильной ярости хватаюсь за край больничного одеяла. – И этого я тебе никогда не прощу.

Из меня вырываются задушенные рыдания. Дима сникает. Его щеки схватываются нездоровым жаром, будто от пощечин, а во влажно поблескивающих глазах читается самая настоящая боль.

Что же ты натворил? Неужели потрахушки с молоденькой девицей стоили того? Стоили благополучия нашей семьи? Жизни нашего неродившегося ребенка?

Я больше не в силах выносить происходящее. Прячу лицо в ладонях и даю волю слезам. Оплакиваю свое счастливое прошлое. Свои мечты, которым теперь уже не суждено стать реальностью.

– Алин, не плачь… Умоляю, – Дима тихонько дотрагивается моего плеча. – Я осознаю, как сильно оступился. Как сильно тебя подвел. Но я сделаю все, чтобы заслужить твое прощение. Я горы сверну, лишь бы снова сделать тебя счастливой! Ты выпишешься, вернешься домой, и мы попробуем начать все заново. Обещаю, отныне я не причиню тебе боль…

Дима продолжает что-то говорить, но нарастающий шум крови в ушах напрочь застилает слух. Я чувствую, что моя истерика выходит из-под контроля. Голова трещит, грудь горит адским пламенем, а кислорода катастрофически не хватает.

Кажется, у меня истерический припадок. Без успокоительного не обойтись.

– Врача, – задыхаясь, прошу я.

– Что? – Дима с беспокойством заглядывает мне в лицо.

– Позови врача! Срочно!

– Конечно, родная. Секунду.

Он пулей срывается в места, а я откидываюсь на подушку и прижимаю трясущиеся ладони к груди.

Только бы выжить. Только бы справиться.

Глава 12

Как и следовало ожидать, новость о том, что я загремела в больницу быстро разлетается по знакомым. Коллеги шлют мне смс с пожеланиями здоровья, мать и свекровь названивают чуть ли не каждый час, а дети рисуют картину с трогательным пожеланием «Поправляйся, мама!». Судя по всему, над рисунком корпела исключительно Маришка, а Мишка лишь за компанию примазался, но мне все равно приятно. Дети, как ни крути, главная радость жизни.

Естественно, о реальных причинах своего больничного заточения я никому не рассказываю. Ограничиваюсь сказочкой про расшалившийся желудок. О выкидыше известно только мне и Диме. Ну и еще моей лучшей подруге Соне Орловской. Ей я все рассказываю. А вот посвящать широкую общественность в нашу семейную драму не планирую.

Не хочу пересудов. На фоне грядущего развода новость о выкидыше будет воспринята особенно остро. Я, конечно, не прочь в очередной раз ткнуть Диму носом в его дерьмо, но все же излишней публичности хочется избежать. Даже не ради нас с ним – ради Мишки и Маринки, для которых новость о разрыве родителей, несомненно, станет ударом.