Измена. Не буду твоей (СИ)

— Нет, с дочкой моей что-то приключилось. Мы из тебя человека делали, все силы прикладывали, — мать начинает повышать голос, — Лешка все силы тратил, чтобы ее в люди вывести. А она хвост подняла и кабеля нового нашла.

Ненавижу, когда обо мне в третьем лице говорят.

— Наш прострел везде успел, а я его недооценивала. Молодец Лешка, ничего не скажешь. Мам, у него роман с Ингой.

Не успеваю договорить.

— Конечно, от тебя любой нормальный завоет, ты себя в зеркало видела — сплошная серая туча. Вечно всем недовольна, ухаживать за собой не умеешь. Кому это понравится, вот он для услады глаз и пошел налево. Не грех это, дочка. А вот семью разрушать — совсем другое дело. Вы созданы друг для друга, пооптисаться уже должны.

— Мам, услышь меня, пожалуйста. Я несчастлива с этим мужчиной. Вернусь домой, подам на развод, — знаю, что говорю с воздухом. Интересно, что Лешка уже принес маме, что она со мной таким тоном разговаривает.

— Что ты знаешь о счастье? Дура ты, Лилька. Он тебя обеспечивает, квартира у вас есть, машина, работать ты толком никогда не работала. Что тебе еще надо? Ты где жить собираешься, из квартирки он тебя быстро турнет? На свою библиотекарскую зарплату не пошикуешь. И ко мне не надо с вещами приходить, создала семью — живи, придумала тут — любит-не любит. Поняла меня?

Смотрю на Маринку, кажется, она такого “прекрасного” диалога даже в театре не слышала. Показывает мне, прикрыть рукой трубку.

— Да нахер ты это все слушаешь? Она же манипулирует тобой!

Я понимающе киваю головой, а что еще тут скажешь?

— Мам, я тебя услышала. Приеду, тогда поговорим, — стараюсь свернуть эту беседу.

— Приедешь одна, прокляну!

И бросила трубку. Вот так поездка, изо всех щелей все прекрасное полезло.

Маринка заводит машину. Смотрит на меня в зеркало заднего вида.

— Ты как? — вижу, что ей неприятно, оттого, что она стала свидетелем нашего разговора.

— Нормально, — голос дрогнул.

Я так долго отращиваю внутреннюю броню, по моим ощущением, она должна быть крепкой, как сталь, а на деле — яичная скорлупа.

Едем молча. Об меня снова вытерли ноги, еще и самый родной человек, как будто предательства в детстве было мало.

— Лиль, ты просто обязана сегодня произвести фурор! Мы сделаем из тебя самую красивую женщину. И мать свою не слушай, глазам верь, — протягивает зеркало. — Посмотри!

— Какой-то страшный сон. Хочу проснуться лет семь назад. Чтобы никогда не видеть Лешку, не отдавать столько сил, чтобы впустую налаживать отношения с мамой. И производить фурор не хочу. Мне это не свойственно. Я серая библиотечная мышь. Это мой диагноз.

— Так, веселая у вас семейка. Лиль, ты нормальная, не надо в жертву впадать. Надери им задницы, стань счастливой без этого куска дерьма. Ладно, поехали. У нас не так много времени.

Едем минут десять. Останавливаемся около частного двухэтажного дома.

— Идем, — Маринка выходит из машины. — Кир не говорил, какой у нас дресс код — вечернее, офис или просто чтобы нарядненько?

— Не знаю.

Она быстро клацает по телефону. Нарядненько нужно.

Заходим в дом, обращаю внимание на обувь, кажется, здесь живет сороконожка.

— Девочки, привет! — Маринка обращается к кому-то, я их еще не вижу, но слышу разномастные женские голоса. — У нас есть задача — из красивой девушки сделать просто сногсшибательную. Нужно одного козлину наказать. Без вульгарщины.

Прохожу в комнату, около десяти девушек расселись по комнате, девушки- “Трио рыбки”, которых я видела в первый приезд, тоже здесь.

— Наказать козлину — это наше любимое занятие, — засмеялась кто-то из девчонок. — Вот на вешалке все наряды. На размер внимание не обращай, у нас Машка — золотые руки, быстро по тебе подгонит.

Я думала, что там пять — шесть платьев, но когда я увидела эту вешалку, у меня упала челюсть. Не меньше полсотни красивых одеяний. Начинаю мерить, чувствую себя, как невесты в зарубежных передачах, когда подружки сидят кругом и отметают наряд за нарядом.

В финал вышли — бежевое платье и к нему жакет винного цвета какого-то огромного размера, но девочки сказали, что модно и смотрится отлично. Потом синее платье с открытыми плечами, черный футляр и золотистый, похожий на мужской, пиджак.

“Сороконожки” принесли свои туфли, нога у меня стандартного тридцать восьмого размера. Часть отсеяли по новизне и внешнему виду, я откинула еще треть. Осталось пар, мне кажется, двадцать.

— Бери остроносые лодочки, — уговаривает одна девушка из “Трио рыбки”.

Решаю, что обувь оставлю на потом.

— Лиль, ты как? Кофе будешь? А если в него чуть коньячку для храбрости, — Маринка не отходит от меня. Приятна ее поддержка, но для меня и это тоже в новинку. У меня нет подруг, которые бы бросили все и приехали делать из меня человека.

За макияж отвечает девушка, которая похожа на кого-то инопланетного. Выбеленные волосы, золотистая кожа, светло-светло серые линзы. Худая и высокая, кажется, она мне напоминает актрису Тильду Суинтон.

— Мне кажется, из тебя нужно сделать утренний пион, — не спеша говорит она.

— Пион, так пион, — соглашаюсь, но не понимаю на что.