Измена. (Не) фригидная жена

У меня те же чувства. Хочется рассмеяться от идиотизма ситуации, родная мама злится, что у меня распался брак, что муж мне изменил и перечеркнул ее надежды на идеальный брак дочери. Мама иногда бывает очень эгоистичной. Я ей утром так и сказала, что за своими страданиями она забыла, что развод — это, вообще-то, не ее горе, мое! Моя катастрофа. И я нуждаюсь в поддержке.

— Она только грозится, — папа тянется к моему лицу, убирает несколько прядей. — Делай, как сама считаешь нужным, дочка.

Я пытаюсь улыбнуться ему.

— Кстати, о маме… — он трет глаза рукой, неосознанно раскрывая и усталость, и возраст. — Она сказала тебе правду, Вит.

В этом я не сомневалась.

У мамы хватает недостатков, но в таком масштабном вранье она не замечена.

— Я виноват, Вита, правда, виноват. Я не считал это правильным, никогда не считал, просто… У нас были сложные времена, — он останавливается, прикрывая глаза. — Я одно знаю точно: если бы я потерял вас с мамой, я бы никогда себе не простил, — отец берет меня за руку.

Его слова должны польстить, подбодрить… Сознание мгновенно накладывает их на мою ситуацию. Мама простила отца, а я не прощу Дамира. Пожалеет ли он однажды о потере семьи? Я поднимаю взгляд на папу.

— И если Дамир тебя так обидел… Нельзя оставаться в надежде на лучшее.

Те самые слова, которые должна была сказать мама. Я отпускаю себя и обнимаю папу, как и десять, пятнадцать лет назад. Прижимаюсь к нему и прикрываю глаза. Десять секунд слабости — решаю я. Но наши объятия длятся и того меньше, в кармане звонит телефон — Карина, наверное, хочет удостовериться, что я в порядке и готова распрощаться с Дамиром.

Через пять минут я уже бросаю на пассажирское сидение авто сумку и завожу мотор, а еще через пять подъезжаю к высокому зданию ЗАГСа. Даже измена мужа, вынуждена констатировать я, не мешает мне с теплотой вспоминать нашу свадьбу.

Теперь я знаю о ней немного больше.

Знаю, что Дамир верил, что не откажется от меня — и об этом он сказал брату. По крайней мере, тогда он точно любил меня.

Мы с пока еще мужем сталкиваемся возле дверей ЗАГСа. Когда он оказывается рядом, я автоматом задерживаю дыхание. На Дамира тяжело смотреть. Он не брился уже дня три. Волосы, которые всегда красиво уложены, вьются во все стороны. Одежда на нем тоже не та, что обычно: джинсы, однотонная футболка и спортивная кофта. Он по-прежнему до безобразия красив, но… Будто сломленный.

Мы неловко здороваемся.

— Видишь, я здесь, как ты и просила.

— Давай покончим с этим, — отвечаю я.

Иду наравне с Дамиром и стараюсь на него не глазеть.

На меня столько всего наваливается, что подача заявлений проходит как в тумане. Мне что-то говорят, я что-то говорю. Присутствие мужа ощущается ровно как раньше. Это парадокс… Я пришла разорвать наш союз, но Дамир остается моим «крепким плечом». От всего он сумел меня защитить, но только не от отца-тирана…

На всю процедуру идет от силы двадцать минут. Парадоксально быстро нынче можно избавиться от того, кого перед этим называла любовью всей жизни. Я вписываю в заявление желание вернуть добрачную фамилию, а Дамиру говорю, что не буду претендовать ни на какое имущество, кроме автомобиля, купленного за деньги родителей. Дамир кивает, мол, «конечно».

Регистрация расторжения брака состоится через несколько недель, видимо, из-за этого явных изменений я пока не ощущаю. Одну усталость. Муж рядом высасывает из меня все силы, напоминая обо всем хорошем, что от нас ушло. Обратно мы тоже идем рука об руку, но в молчании.

Мне нечего ему сказать.

Ему, наверное, тоже. Я не хочу думать, как Дамир сейчас разрывается между мной и отцом, я возвращаюсь мыслями к ребенку… И именно в этот момент меня скручивает необычно острый спазм. Я обхватываю живот раньше, чем вспоминаю, что не одна. Чисто инстинктивно останавливаюсь и закрываю глаза. Боль слишком острая, опоясывающая, интенсивная, чтобы идти… И думать.

— Нет, нет, нет, — произношу я, даже предположить боюсь, что это из-за беременности. — Пожалуйста, нет, нет…

Дамир оказывается рядом.

Подхватывает меня.

Его сильные руки обнимают меня за спину и ведут к ближайшей лавке.

— Что с тобой, Вита? Пожалуйста, скажи, где болит? Девочка моя, ну, пожалуйста, не молчи… — он становится передо мной, сидящей на лавке, на колени, кладет руки мне на ноги, привлекая внимание.

Мне так больно, что я не могу говорить…

Глава 16

Кое-как Дамир доводит Виту до автомобиля. Ее машина осиротело остается на стоянке под палящим солнцем ждать свою владелицу. Дамир почти укладывает ее на сидение, но не успевает пристегнуть ремень: Вита опускается, вся сжимается и утыкается лицом в колени.

— Вита, ты меня слышишь? Солнце, слышишь меня? — он касается ее, как самое хрупкое создание на земле, стараясь гнать от себя дурацкие страхи, что он может ее потерять. Потерять, если сделает что-то не так, не поймет, не отреагирует правильно. — Давай я тебя пристегну и поедем к врачу… Вит, ты как…