Измена. Один раз не считается! (СИ)

Последнее, что я замечаю, как они схлестываются взглядами, и мужчина хрипло смеется, разглядывая подругу с интересом. Не с тем плотоядным интересом, с которым схватил меня за ляжку, другое что-то…

Тем временем, проигнорировав еще парочку сальных комплиментов, вылетаю из бани и наталкиваюсь в коридоре на зама Платона, Дмитрия. Дима тоже в обнимку с какой-то лохудрой. Повисла на его плече, сиськами к мужской груди так и льнет. Дмитрий тискает ее задницу в стрингах и вдруг, увидев меня, вытягивается, хлопает глазами.

— По… Полина Сергеевна! Вы что здесь делаете?

— Тоже пришла отметить. Не подскажешь, Платон там? — показываю пальцем.

Забавно, что меньше минуты назад из этой же комнаты вывалился сам Дмитрий и вид у него с этой девкой был такой, как будто им уже горячо и не терпится поскорее тереться гениталиями друг о друга.

— Нет, — сглатывает Дмитрий. — Босса там нет!

У него забегали глазки из стороны в сторону.

— Ясно…

Потянувшись, к его голове, я стягиваю с него шапочку для тех, кто парится и быстро прошмыгиваю в сухую парную.

— Нет! Стойте! Полина Сергеевна. Там… Там совещание… — пытается отговорить меня Дмитрий и хватает за халат.

От его рывка халат расползается и в парную я влетаю в одном купальнике.

Даже в предбаннике сухой парной температуре выше, чем в обычной. Жара стоит неимоверная.

До моего слуха доносится протяжное:

— Ооооо… — голосом моего мужа, а потом еще. — Мммм… Давай… Только рукой… Ооо…

— Ротиком будет вкуснее, обещаю, — хихикает девица.

Через миг я застаю картину — голого Платона, расплывшегося по лавке от сухой жары. Лицо покрасневшее, рот приоткрыт в очередном стоне. Каком-то диком, отчаянном.

— Ааааа… Сссука… Что творишь? — выгибается мучительно, когда его член берет ртом голая девица.

Ее желтые стринги валяются на полу. Лифчика ее наряд совсем не предполагал.

Шлюха берет член сразу в горло одним глубоким, уверенным движением.

Вот это… опыт. Такой не пропьешь! У Платона ведь немаленький…

Он прикрыл глаза и стонет, пока шлюха ему сосет.

Слезы, выступившие на моих глазах, моментально высыхают от сильной жары.

Меня трясет от эмоций и обиды.

Я думала, он — верный. Не из таких, а он — просто кобель…

Просто весь в процессе, ничего не замечает.

— Хорошо? — интересуется девица, выпустив его агрегат изо рта. — Продолжить?

— Д-да-а-а…

Он как будто не здесь. Взгляд пустой, бессмысленный и довольный.

Рукой тянется к голове блондинки, чтобы взять ее за волосы и хорошенько натянуть на эрегированный, подрагивающий член, как вдруг…

Он сталкивается пальцами с пустотой, а воздух парной пронизывает испуганный визг шлюхи.

Это я… в каком-то порыве схватила ее за волосы.

Резко потянув ее назад, потом толкаю вперед, приложив лицом пару раз о деревянный настил, между ног моего неверного мужа.

Наконец, он моргает и смотрит на меня, широко распахнув рот.

— Скотина поганая! Держи! — швыряю ему в лицо стринги шлюхи и выбегаю.

Сердце колотится бешено!

В коридоре по сравнению с парной — холодно!

Бегу, куда глаза глядят, захлебываюсь рыданиями.

— Поль! Поляяя! Полечкааа… — гремит за моей спиной голос мужа. — Полечка, стооой!

Глава 3

Полина

— Поль, Поля… Полина, етит твою мать! Ты как сайгак! — тяжело дышит Лида.

— Вызывай такси! Скорее вызывай такси! — меня трясет.

— Какое такси, Поль. Мы на моей машине приехали, пошли… Тьфу, не с того выхода выбежали, давай обратно?

— Нет! Не пойду… — мотаю головой отчанно. — Не пойду! Там… он… С ней…

— Все-таки драл блядину какую-нибудь, да? — вздыхает Лида, обняв меня.

— Не драл, сосала она ему… как не в себя, сосала! — отвечаю я, разрыдавшись на плече подруги.

Слезы хлынули потоком. Обняв меня, Лида вдруг замерла.

— Поль… это не конец света, понимаешь? — шепчет растерянно.

Потому что я реву так, будто Платон умер, умерли мои родители, умерли мои все-все-все, и я осталась совсем одна.

Горько, навзрыд!

Не думала, что могу так плакать…

— Все хорошо будет. Поверь!

— Не будет ничего хорошего, Лид. Не будет! Я его люби-и-ила-а-а! Больше жизни! Я жить без него не хочу!

— Вот это ты брось! — встряхивает меня.

— Не хочу без него жить. Он для меня умер, и я… тоже уйду!

— Дура, прекращай! Брось, кому сказала… — Лиду бросает в жар. — Придумала! Дурочка… Недостоин он такой чести… Переступи и плюнь, ну! Вот я… — осекается.

— Ты, Лида… Ты, всегда знала, за кого замуж шла, и тебе привычно… А у меня это первая любовь. Первый и… единственный! — рыдаю, оттолкнув подругу.

Бреду слепо, пока не натыкаюсь на лавку и падаю на нее.

— Полечка, встань. Полечка, ты ведь так и не оделась толком, голой задницей на лавку, Поль… Ноябрь — месяц коварный! — суетится вокруг меня подруга. — Заболеешь!

— Хочу заболеть… И умереть тоже хочу… — отвечаю со слезами и хватаю пригоршней снег, пытаясь его съесть.

Ну, чтобы наверняка простудиться и заболеть.

— Прекрати! — Лида выбивает у меня снег из ладони. — Соберись! Иначе придет сейчас твой Платон и будет хватать себя своими руками, которыми лапал эту шмару вонючую!

— Только не это… Я не выдержу!

— Значит, встала и пошла! — строго дергает меня за руку Лида и уводит, рыдающую.