Измена. Осколки нашей любви (СИ)

Нас выручил заглянувший в кабинет Алекс Муратов.

Завидев его, я вывалилась из этого порочного круга уточнений и переспрашиваний… попросту разрыдавшись.

Надсадно и до крайности безобразно.

Никогда бы и не подумала, что слёзы счастья и радости могут быть настолько обильными и горючими. Я словно оплакивала эти последние несколько дет, прожитые в тисках нервозности, переживаний и напряжённого ожидания — какую же ещё беду уготовит мне судьба.

Я не могла поверить, что всё позади.

До тех пор, пока из кресла посетителя меня не выудили сильные руки и не повели прочь из кабинета.

Алекс прижимал меня к себе, а я уткнулась ему в грудь, бессовестно размазывая по его свитеру слёзы.

Краем уха слышала обрывки разговора у меня над головой — Алекс успел побеседовать с доктором, прежде чем вывести меня за порог и усадить на кожаный диванчик в коридоре.

А потом, словно из ниоткуда, мне на шею бросился Лёшка.

И всё потонуло в новом потоке слёз и моих едва слышных причитаний.

— Мам, так я… Мне теперь можно будет и на улицу? И снова в школу пойти?

Я лихорадочно кивала и сейчас была совершенно беззащитна перед любой его просьбой. Пусть бы Луну у меня попросил, я и то, наверное, всерьёз задумалась бы, как ему её достать.

— Думаю, самое время взяться за исполнение этих желаний, — раздался у меня над головой голос Муратова. — Можем все вместе выйти на улицу. Свежим воздухом подышать. Нина, тебе это нужно.

Не принимая никаких возражений, он помог мне надеть куртку, в которую я влезала так неуклюже, будто забыла, как это делается.

— Как такое возможно? — я подняла на Муратова взгляд, плюнув на распухшее от слёз лицо.

— Дома всё расскажу, — буднично пообещал мой спаситель.

Я схватила Алёшку за руку, сжала её в своей, присела перед ним на колени.

— Ты же не против, если мы у Александра Михайловича пока поживём?

Лёшка бросил застенчивый взгляд мне за спину, на Муратова, и явно воодушевившись тем, что увидел, мотнул головой.

— Нет, мам. Не против.

А спустя каких-то полтора часа, отправив Лёшку с прислугой знакомиться с домом и его комнатой, Алекс усадил меня на диване в главной гостиной и всё рассказал.

— Они… ты их… это же теперь…

— Само собой, — хмуро кивнул Муратов. — Это дело подсудное.

— Он твой брат. Твоя единственная семья, — пробормотала я, упёршись взглядом в свои пальцы, комкавшие край свитера.

— Он — преступник, выбравший своей жертвой ребёнка, — в тихом голосе Муратова слышалась затаённая ненависть. — И он за это в ответе. Как и его сообщница. Все, кто был вовлечён в эту аферу, понесут наказание. Это я могу тебе обещать.

Я медленно выпустил воздух из лёгких, понимая, что мне потребуется некоторое время, чтобы переварить всё услышанное. Чтобы свыкнуться с мыслью, что с Лёшкой всё хорошо.

— Я… если честно, я даже не знаю, как реагировать. У меня голова идёт кругом…

— Никак, — Муратов сидел в обманчиво расслабленной позе, но я видела, что и ему всё случившееся далось нелегко. — Просто наконец-то позволь себе выдохнуть. И отдохнуть.

— Не могу, — покачала я головой и бросила робкий взгляд из-под слипшихся от рыданий ресниц. — Я же… я ещё твоё панно не закончила.

ЭПИЛОГ

— Тебе… тебе нравится?

Оглядываюсь на него в нерешительности.

Алекс стоит позади, в нескольких шагах от меня. Его оценивающий взгляд скользит по выстроенным в ряд полотнам.

Я постаралась, чтобы с фото на холст перешла вся чувственность и беззащитность женского силуэта.

И, мне кажется, удалось — в мягком свете дизайнерских ночников незнакомка с картин оживала. Молча и таинственно предлагала насладиться не столько тем, что открывалось взгляду, но и тем, что надёжно скрывалось в фантазиях зрителя.

— Очень.

Я послала ему робкую полуулыбку и отвела взгляд.

В доме после нескольких дней шумного переезда и нашего с сыном привыкания к новому месту было до небычности тихо.

В это трудно поверить, но Лёшка уехал в кино в компании… Инги. Она сама вызвалась сопровождать пританцовывавшего от нетерпения сына, которому страсть как хотелось наверстать упущенное. Кажется, они собирались остаться на пару сеансов.

Я не могла ему отказать.

Поэтому, напоследок таинственно нам улыбнувшись, Инга повела Лёшку наслаждаться радостями социализации и поп-корном с карамелью.

«Мам, я объедаться не буду. Но я ж ведь ни разу с карамелью не пробовал!»

И они уехали.

А мы остались одни.

Самое время было сдать заказчику работу и начать задумываться о будущем. Где и как мы будем жить. Да и новые заказы самое время искать…

— Она словно живая, — его голос звучит слишком близко.

И почему-то я боюсь снова к нему обернуться.

Стою и смотрю на панно. Делаю вид, что ничего не замечаю.

— Рада, что ты оценил. Значит… кхм… можно считать, мы с этим покончили?

Он не спешит отвечать.

Тишина странно обволакивает меня и легонько давит на нервы.

— Не уверен, — его голос опускается до мягкого шёпота.

Тёплая большая ладонь приятной тяжестью опускается мне на талию.

Я замираю.

Но и мысли нет отшатнуться, сбежать.

— Нет?..

— Не считаешь, что тут слишком многое недосказано?