Измена. Побег от истинного (СИ)

Прошло две недели. Дни слились в унылую серую ленту, обвившуюся вокруг меня. Всё это время было наполнено бесконечными обследованиями и процедурами, которыми Кермен и его помощники истязали моё тело. И с каждым разом ситуация становилась всё хуже и хуже: результат был один и тот же. Детей не будет. Точка.

Вернувшись домой с очередной пытки под названием «обследование», я шла в спальню, ложилась на кровать и утыкалась бездумным взглядом в стену. Реальность словно обваливалась вокруг огромными кусками. Иногда я начинала плакать — тихо, давясь собственными слезами, так, чтобы Рен не услышал. После произошедшего я переехала в отдельную спальню — по его словам, это обеспечило бы мне необходимый покой. Я молча повиновалась, хотя подозревала, что Рену просто не хотелось часто видеть моё печальное лицо и терпеть мои переживания.

Правда, он иногда заглядывал ко мне, молча окидывал тяжёлым взглядом, но ничего не говорил. Промежутки между его визитами становились всё длиннее и длиннее. Когда я спускалась — вернее, отдирала себя от кровати и заставляла спускаться в столовую к ужину, всё чаще обнаруживала, что место Рена за столом по правую руку от моего, оставалось пустым.

— Альварес-тар сегодня опять задерживается в канцелярии, — бесстрастно пояснил мне как-то раз Тибор, наш дворецкий, — он прислал Вестника, велел вам ужинать без него.

Так повторялось из раза в раз, пока моё терпение не лопнуло. В очередной раз поужинав в гордом одиночестве, я не отправилась в свою спальню, а отправилась в гостиную, решив дождаться мужа и поговорить. Да, он был командором королевской магической гвардии, но сейчас временам были достаточно спокойные, чтобы дневать и ночевать в военной канцелярии!

В замке воцарилась тишина. Слуги неслышно расползлись по своим комнатам, и только мерное тиканье огромных часов в холле нарушало её. Я сидела с книгой в кресле у камина, напряжённо прислушиваясь к каждому шороху. Читать даже не пыталась: буквы скакали перед глазами, а сердце сжималось от страха. Сама мысль о том, чтобы поговорить с мужем по душам, внушала мне дикий ужас. Каждый раз, когда я думала об этом, тут же представляла его бесстрастные тёмно-синие глаза, сузившиеся от неудовольствия, и слышала низкий голос, холодно цедивший: “Не обременяй меня своими глупостями, Ариадна!”

Наконец с улицы донеслось цоканье копыт и шуршание колёс по брусчатке. Рен вернулся.

По коже маршем прогулялся целый полк мурашек. Я сглотнула. Поднялась, отбросила опостылевшую книгу и на плохо гнущихся ногах вышла в холл. Там уже стоял Рен, расстегивающий форменную тёмно-синюю мантию с гвардейским гербом — золотым драконом, вставшим на дыбы. Что-то показалось мне неправильным, но что именно, сказать не могла.

Я невольно залюбовалась статной фигурой мужа и его волосами, алой волной спадающими на широкие плечи, но тут же одёрнула себя. Соберись! Вспомни, что хотела сделать!

Рен заметил меня, стоящую в дверях гостиной, и холодно спросил:

— Почему ты не спишь, Ариадна?

От его звучного низкого голоса у меня подкосились колени, но я собрала волю в кулак и пролепетала:

— Я беспокоюсь, Рен. В последнее время ты всё чаще задерживаешься допоздна, а меня совсем перестал замечать. Если что-то случилось, скажи, я переживаю…

Широкая ладонь мужа рассекла воздух, приказывая мне умолкнуть. Я поперхнулась словами. Лицо Рена потемнело не то от раздражения, не то от гнева.

— Скажи мне, Ариадна, — протянул он, склонив голову набок, — почему ты вообразила, что я должен отчитываться перед тобой?

Я поражённо уставилась на него. Таким тоном он разговаривал со мной впервые. Всегда был отстранённым, словно погруженным в себя, но никогда в его голосе не звучала такая неприкрытая ненависть. Я вздрогнула и втянула голову в плечи.

— Я же просто задала невинный вопрос, Рен, — взмолилась я, — думаю, что, как твоя жена и истинная, имею на это право…

Рен раздражённо дёрнул плечом, будто сгоняя назойливую муху. Я вздрогнула.

— Не люблю, когда посторонние лезут не в своё дело! — ледяным голосом отрезал он, — если произойдёт что-то, о чём тебе следует знать, я сообщу.

— Посторонние… — беспомощным эхом повторила я, чувствуя, как сдавливает горло при звуках этого слова, — Рен, я в чём-то провинилась перед тобой? Почему ты стал таким холодным в последнее время?

Очевидный ответ повис между нами. Ребёнок. Рену был так нужен тот ребёнок. А я не смогла его выносить и родить.

В глазах мужа мелькнуло что-то нехорошее. Он тяжело посмотрел на меня и выплюнул:

— Задаёшь слишком много пустых вопросов, Ариадна. Надоела. Иди к себе. Я хочу отдохнуть!

И, демонстративно повернувшись ко мне спиной, одним движением скинул с плеч мантию. Сдёрнул с шеи красивый шёлковый платок изумрудного цвета. Я сглотнула, чувствуя, как ноги приросли к полу.

Теперь до меня дошло, что в облике Рена мне показалось неправильным. Платок. Такого платка у мужа не было. Откуда он у него?

* * *