Измена. Право на сына (СИ)

— Я мастер в брадобрействе. Думаешь, легко свою крутую рожу со вторым подбородком брить каждое утро?

Молчу.

— Ладно. Как обколят тебя успокоительными, так я тебя и побрею.

Сажусь на стул и приподнимаю подбородок.

— Ну, — вспенивает помазок в мыльнице и поднимает взгляд, — каково оно быть женатым?

Когда это я успел сдружиться с Пастухом? Чего он торчит в больнице?

— Судя по взгляду, ты обескуражен, мой дорогой друг. Быть холостяком, а затем проснуться женатиком. — размазывает густую пену по моему лицу и подхватывает опасную бритву. — А теперь не дергайся.

Прикусывает кончик языка, а я закрываю глаза, чтобы не видеть его сосредоточенного круглого лица, которое, кстати, идеально выбрито. Движения у Юры ловкие, быстрые и плавные. Срезает щетину, стряхивает ее вместе с пеной на пол и вновь проходит острым лезвием по щеке.

— У тебя отец курить начал, — очередной комок пены шлепает на пол. — Всыпь ему ремня.

Три года выпало из жизни. Не сказать, что большой срок, однако я успел хорошенько так повеселиться. И почему память оборвалась на моменте, когда я вхожу в лифт?

— Ты знаешь, что твой врач еще и до кучи психолог?

Недоуменно приоткрываю левый глаз.

— Он, конечно, предложил провести томографию мозга... — проводит бритвой по другой щеке и щурится, — но ты же знаешь меня... Я же любопытный черт и вижу он что-то в своих словах утаивает.

Женат на нелюбимой, но той, кто любила. И, похоже, любила отчаянно, раз все окончилось поножовщиной. И две любовницы.

— Если ты сейчас скажешь, что у меня рак мозга.

— А еще я сам умный и много читаю.

— Юра…

С Леной еще можно найти объяснение. Разбитое сердце в юности, закопанные комплексы и злость, что мои пляски тогда не закончились даже коитусом. Меня жестоко обломали, и во мне могло взыграть желание отыграться в тайных встречах, в которых я беру то, что хотел много лет назад.

А сестра жены? Учитывая, что у меня была постоянная любовница, то недостатка в близости у меня не было. Чего-то я хотел добиться. Размышляю о самом себе, как постороннем человеке, который устроил дикий беспредел.

— Как тебе вариант психогенной амнезии?

— чо?

Я так понимаю, что Ульяна застукала меня с сестрой. Я хотел этого? Такое ощущение, что я уже размышлял об этом.

Ульяна должна была узнать, о том, что ее муж — негодяй. Я мог прийти к выводу, что ее любовь мной не заслужена и что она должна вынырнуть из своих фантазий.

Вот, смотри, дорогая моя женушка, какой я урод на самом деле, и Лену притащить к тебе под нос я не могу, потому что у нас там свои договоренности, поэтому использую-ка я твою сестричку.

Мозги связываются в узел в попытках разобраться в хитросплетениях своей мотивации. Привести все к краху, показать свое нутро, сломать человека, чтобы после болезненных метаморфоз и нового обнаженного до костей знакомства друг с другом шагнуть дальше в своих взаимоотношениях?

Я ведь, вероятно, и Ульяну не особо знал, раз скоро женился без лишней возни.

Вряд ли я мог предположить, что тихая и скромная девица способно нож воткнуть в живого человека. Я всегда знал, что брак — не для меня.

— Не дергайся, — зло шипит.

Замираю, и Юра спускается к линии челюсти:

— Короче, ты сам себе устроил амнезию.

— Это шутка такая?

— Человеческая психика - очень тонкая штука, — стряхивает пену. — Пережил стресс и чтобы все это говно не разгребать... взял и закопал в темном уголочке.

Скалится в улыбке:

— И твой врач со мной согласен. Когнитивные функции в порядке, сознание ясное.

— Я тебе, что, истеричка, которая не может справиться со своими же изменами?

— Мужики очень чувствительные, нежные и ранимые натуры, — ведет лезвием по шее. — И мы очень даже истерички. Похлеще баб, Макар. Ты знаешь, почему мы с тобой в теннис играли?

— мы в теннис играли?

— Да, — откладывает бритву и смачивает полотенце под струей горячей воды. — и играл ты, Макар, всегда отвратительно.

— Заливаешь.

— Не в плане техники, — хмурится. — Рожу подними, — прикладывает горячее полотенце к лицу. — А с точки зрения эмоций. Я там кряхчу, ругаюсь, в отчаянии пинаю мячи, ракетки ломаю, прыгаю на них, а ты стоишь столбом. Никакого азарта, никакой радости от победы... Рожа кирпичом, в общем, и никак тебя не растормошить. Вот и накрыло тебя, зайчик.

Вытирает лицо и похлопывает по щеке.

— Скажу по-другому, если долго сдерживаться, то в итоге все равно обосрешься, Макар.

— любил жену?

Должно же быть объяснение, почему я не хотел... и не хочу развода.

— Ты меня спрашиваешь?

Возможно, мне стала в тягость ее любовь, потому что я начал ею проникаться и ощутил дискомфорт, потому что на деле меня любить не за что? И не в моем стиле говорить с женщинами открыто. Однажды я был открытым. Да и как открыться в своих изменах аккуратно и заботливо? Никаких полумер, только ампутация.

— Ты же психолог и умный, — возвращаю Юре его слова с легкой издевкой.

— Ты был против развода и это не всегда о любви, но и не про то, что ты женщину, которая рядом с тобой, готов потерять.

— А почему против-то?