Измена. Развод отменяется! (СИ)

Я еще с молодости понял одну штуку: бабы хороши, когда у тебя все заебись, и рядом они охотно трутся, когда ты на подъеме. В другие времена они только помеха. Поэтому баба рядом — это праздник, это, сука, значит, что все на мази…

Вот сейчас все под контролем, можно и Лидку вернуть, под бочок и в отрыв. И как же долго, млин, еду! Дорога как будто бесконечной лентой вьется. Место живописное, кстати. Надеюсь, Лидка хорошо время провела. С пользой..

Может быть, на радостях и законтачимся в приятной плоскости.

* * *

На людях Лидка меня обняла, букет приняла, в щечку поцеловала. Член приперло к ширинке сразу же от касаний ее губок.

Нос улавливает аромат кожи, теплый, сочный, но без духов. Странно, обычно от нее пахнет фиг поймешь, чем, но вкусно.

— Поехали?

— Конечно, дорогой.

Переплетаем пальцы, как заправская парочка. Ладонь у Лиды сухая, горячая, жаром пышет…

Бросаю на нее взгляды, обгладывая по кусочку.

Как будто схуднула. Скулы заострились.

— Кормили плохо?

— Нет.

— Ты скажи, как есть. Не стесняйся. Я за этот отдых куча бабла отвалил, имею право спросить с них за еду и достойное содержание.

— Все на высшем уровне было.

— Тогда что? Диета новая?

Говорим вполголоса, Лида отвечает с улыбкой, но по голосу чувствуется, что она недовольна, на цветы косится.

— Давай быстрее пойдем, — хмурится. — Духота!

— Да не вопрос.

Ускоряем шаг, покидаем территорию. В целях безопасности, на машине не въехать, нужно пешком идти.

Пейзаж такой сочный, тропинки ухоженные. Даже птички щебечут. Я это все отмечаю, и как-то радостно становится, а по Лиде не скажешь, что ее прелести подобные волнуют.

— Не мог бы ты сам понести цветы… — просит она сдавленным голосом, спихнув мне букет.

— И не размахивай руками! — требует. — Фуу…

— Что? Лилии же! Твои любимые.

— Воняют кошмарно. Как будто ты их на помойке нашел.

— Элитный сорт…

— Не элитный! — вредничает. — Редкостно вонючий, боже…

Пискнув, Лида вырывает мою руку из своей и бежит в кустики.

Ее там выворачивает.

— Так и знал, что в той элитной столовке не харчи, а баланда. А то написали, тунец, артишоки… Траванулась, Лид?

Вывалившись, бледная и трясущаяся, она выдавливает из себя:

— Траванулась. Тунец… старый попался! — смотрит на меня с претензией. — И не тряси ты этими вонючими цветами у меня перед носом, тошнит!

— Не переживай, я это дело улажу.

— О нет, — усмехается, тщательно вытирая рот салфеткой. — Тут я сама справлюсь. Спасибо, ты и так от души постарался! Испорченный, старый, вонючий тунец!

— А я здесь при чем?! — закрадывается подозрение. — Ты что мне этим сказать хочешь?!

— Ничего. Схожу к врачу, буду, как новенькая, — усмехается и мрачно молчит до конца поездки.

Даже не язвит, как обычно. Притихла…

На мои пошлые подкаты не ерепенится, только морщится…

Подозрения становятся все сильнее и сильнее, пока их ор не становится похожим на вой тревожной сирены, а потом случается катастрофа!

Глава 15

Ворон

— В рестик?

Лида сжимает переносицу, прикрывает глаза. Вижу, как сердито дышит, крылья носа дергаются.

— Я только что блеванула. Мне плохо. Жара несусветная… Меня держали взаперти среди этих тупых, богатеньких, зажравшихся куриц… Почти целый месяц.

— Всего две с лишним недели, Лид.

Она продолжает говорить, будто меня не слышит, перечисляет:

— Я хочу к себе. Домой. Умыться! Переодеться! Лечь в свою постель и не видеть при этом тебя!

С каждым словом ее голос становится выше, пока не превращается в крик.

— Ненавижу тебя! Ненавижу! — и пинает туфлей колеса моей тачки.

Впервые вижу ее в таком бешенстве. Обычно у нее выходки с подковыркой, даже если сердится. Вот дом спалила. Тихо, но эффектно, блять! А здесь что? Ее аж трясет…

— Случилось чего? — чешу в затылке. — У тебя с бизнесом все ровно, мои присмотрели. С батей полный порядок. Ну, полежала, понежилась в бочках и лечебных ваннах с целебной грязью… Что не так-то?!

— Лучше просто молчи. Отвези меня к себе и… все, — сипит.

Лида забирается на заднее сиденье и всю дорогу молчит, глядя в окно. Потом взрывается тихим негодованием:

— Какого хрена, Ворон?! Я сказала, хочу к себе домой. В свою квартиру! Не в эту! — смотрит с ненавистью на многоквартирный дом, где находится наша евродвушка. — К себе, млин. Ты понимаешь значение этого слова?! Ты что себе позволяешь?! Думаешь, купил себе фиктивную жену и можешь обращаться со мной, как с игрушкой бездушной? Захотел, засунул в санаторий, захотел, привез туда, где я не желаю быть?! Я хочу к себе, блин, ты… Подальше от тебя! Просто назови время и место, потом я приду изображать твою жену, а до этого времени оставь меня в покое!

— У тебя в квартире ремонт.

— Что?

— Волновать не хотел. Соседи затопили. Ребенок у них там… пошалил чутка… На два этажа пролило. Так что не обессудь, Лид, но…

Я обхожу машину и открываю дверь, просто сама галантность, протягиваю ей руку.

Лида подвисает, смотрит на меня несколько секунд тяжелым взглядом.

— Я тебя убью… — выдыхает через нос и вдруг бросается мне в лицо, как дикая кошка, расцарапывая рожу до крови.