Измена. Сбежать от любви (СИ)

— Стой, Паша! Всё в порядке, не надо никуда выезжать. Папа стабилен. Занимайся учёбой, а то нахватаешь пропусков.

— Ты чё, совсем уже? В смысле, не приезжай? Я приеду к отцу! — гневно чеканит каждое слово. — Это не обсуждается, вечером буду!

— Поняла. Прости, просто все мысли в кашу сегодня, — бормочу устало. — Маму дать? Она свой телефон дома забыла.

— Да, давай.

Передаю трубку маме. Медленно выходим на улицу. Дождь так и накрапывает, небо цвета асфальта. Ветер треплет мои волосы и заставляет ёжиться даже в плаще. Но от этого теплее не становится. Хочется добраться до тёплой ванны и хорошо разогреть тело, а потом провалиться в сон. Плетёмся до остановки и садимся в подошедший старенький автобус. Мама завершает разговор с Пашей и возвращает мне телефон. Который тут же начинает звонить вновь. Но это не мой брат и не Миронов.

— Доброе утро, Лёша, — приветствую мужа потухшим голосом.

— С кем говорила так долго? Я дважды звонил, — муж полон недовольства. — И что с голосом?

— Я Паше звонила, потом мама с ним разговаривала, — достаю кошелёк, чтобы оплатить за проезд. — Папу в больницу положили. Инсульт.

В трубке повисает пауза.

— Мне приехать?

— Нет, не надо. Сегодня врач сказал, что всё под контролем. Отец стабилен. Других новостей больше нет. Паша ещё сказал, что приедет вечером. Так что…

— Что-то нужно? — перебивает, не давая договорить. — Смотри, сколько надо, бери и снимай с карты. Окей? — слышу, как Белов стучит ручкой о какую-то поверхность. — Глеб там помогает, надеюсь?

— Да, конечно, — по спине бежит холодок от осознания того, что придётся ещё и с ним разговаривать.

— Ну хорошо. Целую тебя, Ян! — на выдохе говорит Алексей. — Маме привет. Отцу здоровья!

— Угу. До свидания. — отключаю звонок и прислоняюсь головой к окну автобуса. Подгружает.

Через пятнадцать минут выходим на нашей остановке и медленно волочим ноги в сторону дома. Молчим. Обе устали, измотаны, без сил.

Около подъезда вижу знакомый белый Мерседес. Лицо искажает мученическая гримаса и становится ещё холоднее. Губы синие и дрожат, промокшие волосы висят сосульками. Мы с мамой сейчас выглядим хуже некуда. Хочется отдохнуть, но я уже понимаю, что сейчас мне предстоит испытание Глебом. Когда до подъезда остаётся порядка десяти шагов, дверь машины открывается и из неё выходит разъярённый Миронов.

— Ты. Больше. Не останешься. Одна. Ни на минуту! — вбивает в меня каждое слово, как гвоздь в стену.

Переводит взгляд на маму и несколько осаждает свой пыл. Сжимает челюсти до скрипа зубов.

— Простите… — обращается к ней. — Вы идите домой. Мне нужно поговорить с Яной, — делает паузу. — По работе.

Мама находится в такой прострации, что даже на ответ, сейчас у неё нет сил. Молча кивает и скрывается за дверью подъезда. Глеб, проводив её взглядом, пинает под ногами случайный камушек. Выбивает из пачки сигарету. Берёт её, но тут же ломает пополам и выбрасывает себе под ноги.

— Готовься! Тебе, блять, конец, Яна Викторовна!

Грубо хватает моё запястье и тащит за собой в сторону съёмной квартиры.

Глава 16

Глеб

Эта Яна, мать её, Викторовна что-то с чем-то! Долбанутая тихоня, оказывается, и не тихоня вовсе! Я в жизни бы не подумал, что она целоваться полезет. Сама. Но тут есть нюанс. По какой-то непонятной причине я поплыл с неё. Яна охренеть, как пахла. Ванилька, нет, даже не так. Ванильный пломбир. А губы? Мягкие, влажные, пухлые. Ширнуло так, что сам же и вцепился в неё. Целовал в ответ, будто сожрать её решил. Одним словом — животное. Ещё и лютый стояк словил, надеюсь, не заметила. Опять же, в своё оправдание скажу: Белова охренеть как красива, фигурка на пятёрочку, задница — отпад, грудь визуально, должна идеально умещаться в ладони. А глазища какие! Проще говоря, надо быть полным импотентом, чтобы не реагировать на такую женщину.