Измена (СИ)

— Я… эм… — прокашлялась в кулак. — Я Джозефин Кэмпбелл, — протягиваю руку в знак чего-то там вежливого.

— Хьюго Франк Гюстав де Борегар Маршалл, — в этот момент я подавилась горячим чаем. Кто? Что это за имя-то такое? — Осторожнее! — похлопал ладонью легонько по спине. — Для тебя я сексуальный красавчик Хьюго.

— Очень смешно. Твои родители, похоже, слишком «любят» тебя, раз дали такое имя, — пытаюсь уколоть парня, однако все мои слова и действия его распаляют пуще прежнего, и он искренне смеется, чем вызывает и мою улыбку.

— Ты работаешь в аукционном доме Баклэнд, и…? — наклоняется и внимательно, я бы сказала, неотрывно смотрит в мои глаза. Отвожу свой взгляд в сторону, чтобы вновь не оказаться под изумрудной гипнотической воронкой.

— Я работаю оценщиком предметов искусства, поэтому мне…

— Работаешь? Сколько тебе лет? — Снова перебил! Как «вежливо» с его стороны. Это допрос, что ли?

— Вообще-то, некрасиво женщине задавать подобные вопросы, тем более перебивая. Мне двадцать пять, если интересно.

— Сколько? — хмурит лицо, выпучивая глаза. — Но ты выглядишь на восемнадцать, — вот-вот и его глаза полезут на лоб. Ну… спасибо. Решив никак не комментировать его лесть, отвлекаюсь от выразительного и пристального взгляда, заметив, что позади брюнета висит боксерская груша, которая явно не вписывается в здешний интерьер дома.

— Ты боксер? — зачем я это сейчас спросила? Ну не дура?!

— Раньше увлекался, когда был «молодой», — смеется снова своей «смешной» шутке… и я, как ни странно, тоже.

— Сколько же тебе лет? — выглядит он, однако, как мой ровесник, но все же любопытство берет верх.

— А я не отвечу на этот неприличный вопрос. Как вам не стыдно, «неюная» леди? — с грохотом ставлю чашку чая на столик, порываясь незамедлительно покинуть чужую квартиру, но мне не позволяют этого сделать, крепко схватив за талию мощными руками, усадив обратно на стул. — Это шутка, малыш, мне двадцать, — шепчет тихо на ухо. Что? Смотрю в его глаза и понимаю — не врет. Слишком для меня это уже все! Решила озвучить, наконец, свою крутящуюся в голове мысль.

— Не называй меня так, прошу тебя! — произношу тихо, стараясь достучаться до него. — Я работаю оценщиком, и нам поступил заказ на серию социально-авантюрных романов конца восемнадцатого — начала девятнадцатого века. Стало интересно, нет ли у вас знакомых коллекционеров, которых аукционный дом мог бы привлечь на наше мероприятие? Мы могли бы вам заплатить. Очень хорошо заплатить.

— Заплатишь! Ты заплатишь… — не поняла сейчас… — Я хочу тебя… м-м-м… тебе кое-что показать. Подойди, пожалуйста, к книжной полке, которая расположена слева от тебя, и посмотри, что там лежит.

Послушно подхожу поближе к указанному брюнетом месту и вижу стопку, казалось бы, нетронутых книг, щедро украшенных цветными миниатюрами и орнаментами.

— О Боже! Это же… Эжен Сю! «Тайны народа»… — поворачиваюсь к этому типу, не веря своим глазам. — Не может быть… Откуда? — вновь переключаю все свое внимание на это литературное сокровище. Клад, не иначе. Издание иллюстрировано многочисленными гравюрами на стали. Просто невозможно в это поверить. В старых кожаных переплетах содержится аж четыре тома. Четыре! Невероятно! — У книг очень хорошее состояние. Это видно даже по предварительной оценке без проведения экспертизы. Довольно редкое издание… — добавила чуть ли не шепотом. Ко мне вдруг незаметно подошел хозяин этого великолепия и заговорил тихо, слишком тихо на ухо.

— Мари Жозеф Эжен Сю… Я люблю французскую литературу, а автор — один из основоположников массовой литературы социально-авантюрных романов. То, что нужно, да? Книги написаны в сороковых позапрошлого столетия. Все досталось мне, считай, по наследству, — поворачиваюсь к нему и продолжаю его мысль.

— Известно, что Сю проникся социалистическими теориями, которые волновали тогдашнюю Францию и тех, кто подготовил движение в середине девятнадцатого века. Сю именно тогда стал сторонником философских и экономических учений, таких значимых фигур в истории, как: Фурье, Ламеннэ, Кабэ, Сен-Симона и, конечно же, моего любимого французского публициста — Пьера Жозефа Прудона. Источник всех человеческих страданий автор видел в человеческом эгоизме… — ушла далеко в свои размышления.

— Эгоизм… Это не так уж и плохо, как считаешь? Разве жить в свое удовольствие — плохо? Сю, между прочим, выступает пламенным защитником интересов низшего класса, страстно обличая аристократию и духовенство как преступников и виновников в страданиях собственного народа, — откуда в его возрасте столь обширные познания в литературе?

— Это… мечта! — комментирую наличие этого издания, а он задумчиво качает головой, будто отрицая мои слова.