Измена, сыск и хеппи-энд

От станции Дряхлицыно до санатория “Картонажник” было три километра достаточно скверной проселочной дороги. Когда-то давно по ней, по шершавому и кремнистому деревенскому асфальту, то и дело колесили пестрые автобусы, а в автобусах сидели отдыхающие и хором пели песни про крокодила Гену. С той поры санаторий захирел, а дорога до того осела и расползлась, что осилить ее могли теперь только самые удалые джипы. Вика шла по обочине. Прошлогодняя трава здесь еще не просохла и напоминала грязную слякотную мочалку, в которой глубоко увязали каблуки. Сама же дорога превратилась в непроглядно глубокую канаву. Мрачный сосняк стоял по обе ее стороны. Еще в электричке, глядя в окно, Вика удивлялась, до чего сельская местность отстала от города во всех смыслах. Даже во времени! В Нетске давно уже сухо и чисто, а здесь полно до сих пор грязи и необъятных луж, а кое-где, в рощицах, даже лежат сырые тюфяки нерастаявшего снега. Одно лишь небо светло, сине и чисто. Оно напомнило Вике о большой уборке, когда окна уже вымыты и сияют, а на полу еще все разворочено, сдвинуто и валяется всякая дрянь. Выйдя на платформу в Дряхлицыне, Вика почувствовала, как из этих именно небесных окон – возможно из самого рая – льется вкусный весенний воздух, а навстречу ему с грешной земли воспаряет растревоженная таянием снега вонь мусорных куч, едкий дым местной котельной и мучительные бензиновые отрыжки нестыдливого сельского транспорта.

Чем дальше продвигалась Вика вдоль дороги по бурым кочкам и чем чаще о них спотыкалась, тем быстрее испарялся ее воинственный дух. Образ страдающего и необходимого ей, как жизнь, Пашки поблек. Ситуация, так недавно казавшаяся ей трагически сложной, обрела черты банальнейшей житейской передряги. Пошлее ее только анекдоты о тещах и о любовниках в шкафу. Когда унылые сосны кончились, а впереди забелела среди черных елей высокая подмокшая ограда санатория, Вика уже отказалась от намерения бередить Пашкины душевные раны. Что, если их нет совсем? Она придумала кое-что получше: надо просто посмотреть Пашке в глаза с презрением и бросить его. Она сама его бросит! Он ей не пара и совсем не нужен. Не он, а она, Вика, уходит от него бесповоротно. Возможно, уходит к кому-то. А он пусть кусает локти. Вика знала, что если она проделает задуманное, то будет спать спокойно.