Измена: ты больше не мой (СИ)

У шефа стало такое лицо, что Мариванна, которую он обычно называл “тетя Маша”, сначала спрятала свои мощи, обряженные в нечто цыганистое, за свою же швабру, а потом бочком, бочком — пропала где-то в коридорах.

Я же потихоньку стала оттаивать. Точнее — замерзать. Почувствовала и холод, и промокшую насквозь одежду, и что меня бьет мелкая дрожь, а у шефа очень большие и теплые ладони.

— Так, — у Станислава Александровича был низкий, бархатный голос, который заполнял сразу все помещение, — Камиль, ты идешь с нами, посидишь в приемной, проследишь, чтоб никто нас не беспокоил.

— А ты, моя дорогая, — он приобнял меня и повлек к лифтам, — сейчас пойдешь, переоденешься и мой шофер отвезет тебя домой. Неделя отпуска это слишком, у нас в следующий вторник важные переговоры, но сегодня и завтра я тебе подпишу. За два дня и выходные оклемаешься и в понедельник придешь, надо подготовить документы, перезвонить партнерам, в общем, без тебя никак.

Под это басовитое воркование мы с боссом и Камилем, охранником, загрузились в лифт, проехали до своего этажа и пошли в приемную, возле которой уже собралось некоторое количество народу.

— Все вон! Камиль, постоишь у входа, никого не пускай. — шеф завел меня в приемную, пошуршал в моем шкафу, разыскивая сменную одежду. Я всегда держала там запасную юбку на случай форсмажора, кофе ли пролью, чернилами ли испачкаюсь и туфли на низком каблуке. Все таки на шпильках я уставала, особенно если задерживалась допоздна с документами и тогда, уже в отсутствии шефа, позволяла себе эту маленькую слабость, удобную обувь.

А вот блузки на вешалке не оказалось. Я уже успела подумать, что поеду в мокрой, но тут шеф пропал из виду и появился уже со своей рубашкой.

— Ты в ней утонешь, — констатировал он очевидный факт, ведь я была миниатюрной, а в шефе было хороших стовосемьдесят, если не больше, и косая сажень в плечах, — но тебе не на подиум, а под пальто должна влезть, она тонкая. Иди в мой кабинет, переодевайся, я тебя тут подожду.

Он даже отнес мне все в кабинет, и отвел меня за руку, и нашел нераспечатанные колготки в нижнем ящике моего стола. Я не могла поверить, ведь всегда считала, что мой шеф вообще меня не замечает, я для него тень с документами и кофе, и больше ничего.

Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы переодеться. Я сняла и нижнее белье, подумав, что под широкой рубашкой босса отсутствие лифчика будет незаметно, тем более, что грудь у меня небольшая, а юбка на ладонь ниже колена тем более скроет от окружающих отсутствие трусиков. Ехать же в мокром означало застудить придатки, то еще “удовольствие”. Я быстренько оделась, краснея от собственной смелости, кое-как перехватила рубашку ремешком от юбки и уже собиралась выходить, как услышала, что в приемной начинается скандал.

Спорили на три голоса, в одном из которых я узнала Виталика. Мой муж, видимо, нашел все таки свои трусы, а с ними и яйца, раз уж заявился сюда.

Я резким движением положила стопку одежды на стол и вышла из кабинета в приемную, в дверях которой завязывалась небольшая потасовка, охранник и босс пытались не пустить внутрь моего мужа, который рвался и что-то кричал. За закрытыми дверями кабинета было не разобрать слов, а когда я вышла — все замолчали и уставились на меня.

Наверное, это было не очень честно по отношению к шефу и жестоко, по отношению к Виталику. Но я никак не могла забыть то, что увидела в его кабинете и трусики на люстре. Теперь я знаю, что если в огромной мужской рубашке, перехваченной ремешком, расстегнуть пуговки до ремешка и не надевать белье под нее — вид будет совершенно ошеломительный.

По крайней мере в дверях все замерли и замолчали

Глава третья

Наверное, эту сцену в приемной я не забуду еще очень долго. Отличительной особенностью шефовского кабинету было огромное панорамное окно и стеклянная стена в приемную, сквозь которую видно было почти все, что происходит внутри. Дверь и часть за ней, где было “личное” пространство шефа были из дерева, так что мое появление отчасти для мужчин было сюрпризом, а дальше началось представление. Как будто сама природа подыгрывала мне — дождь прекратился и приемную заливал солнечный свет, а когда я открыла дверь, то пусть и одетая, я была все равно что голая. Солнечный свет проходил сквозь одежду насквозь, не открывая лишнего, но будоража воображение, четко очерчивая под одеждой контуры моего тела.

Все уставились на меня, Камиль покраснел и быстро отвернулся, шеф длинно выдохнул и сглотнул, подбирая упавшую челюсть, а Виталик…

Мой муж стал наливаться краснотой и сделался с лица похож на маску китайского воина в ярости.

— Вот значит как, — прошипел он сквозь зубы, — я тут пришел тебя утешать, а ты, оказывается, уже отлично утешена и даже наверное не раз.