Измена. Ты нас предал

Мне тоже не очень-то нравился мой наряд. Было в нем некомфортно и никакой красоты в нем не видела. Но сильно привередничать я не могла, концертные наряды также избирались командой лейбла, стилистами и костюмерами, поэтому на мне надето то, что дали, как говорится.

Мне также могли не нравится наряды других артистов, но я ведь не опускалась до оскорблений. Во-первых, у каждого свой вкус и обстоятельства, во-вторых, никто не давал право унижать других. Арина вот вся в стразах вечно ходит, которые я не люблю, но я ведь ей ни слово ни разу не сказала. Кстати, почему?

«— По-моему, лучше такой наряд, чем ходить, как новогодняя елка.»

Потом она первая высказалась в интервью, что я попала на сцену через постель и продолжаю простилать себе дорожку. А мой муж — наркоман, отключен от реальности и закрывает на это глаза. Объясняла свою теорию тривиально: «Я просто это знаю и всё». А так как она имеет популярность и вес в кругах шоу-биза, то ее словам многие верили. Без предоставленных доказательств и свидетелей.

Она считает себя выше остальных. Преднамеренно задерживает концерты, заставляя публику ее ждать. Стычки с ней отнимали нервы и силы, и я не хотела тратить энергию на эту ведьму.

Я очень надеялась, что скоро всем надоест и сопротивление закончится. Но лейбл продолжал копать под Арину и разжигать конфликт. Мне это напоминает шахматы, — после моего хода обязательно последует ее ход. И не будет ли ее шах моим разгромом? Но с другой стороны…что она могла сделать?

Компромата на меня нет. Я верна мужу, никого не кинула, не обманула, много работаю, поддерживаю связь с поклонниками, занимаюсь благотворительностью. Я боялась ослушаться руководство.

Но, возможно, стоило больше бояться ответного удара желчной конкурентки…

* * *

Спустя час я стояла в холле звукозаписывающей студии, в большом здании лейбла Городецкого. Эта студия — одна из лучших в стране с новейшими динамическими микрофонами и высококачественной аналоговой техникой. В холле традиционно стояла картонная гордость лейбла — Элис Брук, проектом которой занимался наш продюсер в Штатах. Ее изображение повсюду, в каждом холле, коридоре обязательно стояла в полный рост картонная Элис Брук. На развешанных в коридорах плазмах транслировались её выступления и клипы как напоминание другим артистам, на кого стоит равняться и кого лейбл считает своим достоянием и кем действительно гордится, а мы артисты на ее фоне — серые мышки и мелкие рыбки.

Еще в студии на темно-синей обивке стен висело множество фото в рамках с изображением звезд, которые здесь записывались. Стояла черная кожаная мебель, а из аппаратной виднелся микшерный пульт, напоминающий космический аппарат с кучей крутилок и ползунков. Мне предстояла запись с поп-исполнителем Адамом.

Дуэтов со знаменитостями у меня было мало, и Адама я считала талантливым и приятным молодым человеком, поэтому была рада поработать с ним. Парень встретил меня банальными комплиментами и восхищениями, и я хотела поскорей оказаться дома и встретить мужа.

— Если никто не против, давайте начнем запись, — предложила я с натянутой улыбкой, снимая кожаную куртку и бросая на диван.

Адам ничего не ответил, лишь мило улыбнулся, обнял меня за плечи и повел в акустическую комнату.

Запись длилась мучительно долго. Я сбивалась, нервничала перед поп-фильтром. Не вытягивала ноты, а то и вовсе не попадала в них. Предательски подводил голос, не желавший приходить в норму. Запись прерывали, давая мне время на распевку. Но к вечеру все решили перенести запись моей партии на другой день. Что, собственно, я еще утром и предлагала.

— Поздравляю, — разочарованно сообщил Миша, садясь в машину. — Неужели так сложно культурно погулять, без срыва голоса и танцев до утра?

— Миша. Без тебя голова раскалывается. Я устаю, мне нужна разрядка.

— Скажи-ка дорогая, ты случаем не подсела на наркоту, в чем тебя вчера подозревал Голубев?

— И ты туда же⁈ Вы что, сговорились?

— Все знают, что Коршун употреблял.

— А я нет. И не буду никогда.

— Ты стала неадекватной.

— Господи! Да я один раз погуляла. Мне нужно было. Стресс у меня. Я допишу партию хоть завтра, и вопрос будет закрыт. Я же никогда вас не подводила, Миша. Один раз за три года можно мне простить?

— Завтра у тебя еще и генеральный прогон. Послезавтра концерт! И меня не волнует, как ты все успеешь, Ника. Сама виновата! Завтра утром будешь в студии и все сделаешь.

— Виновата. Я все исправлю, Миша, обещаю. Завтра. — Я достала из сумки звонивший телефон.

— Детка, ты где? — раздался настороженный и такой родной голос Тёмы в трубке. — Я соскучился.

— Я тоже, любимый. Буду через час.

— Ника, мы договаривались, что ты будешь ждать меня дома.

— Я помню, милый. Прости. У меня была запись, — я достала помаду ярко-красного цвета и аккуратно нанесла на губы.

Сердце бешено колотилось, адреналин подскочил на максимум. Все мысли направлены на то, чтобы оказаться скорее дома, с мужем, прижаться к нему, вдохнуть его аромат и утонуть в семейном счастье.

— Ты уже дома?

— Нет, но мне осталось ехать минут десять. Я жду.