Измена. Ты нас предал

Слышу утробного рычание и пульсацию его члена внутри меня. Он снимает с меня маску и дарит долгий и расслабленный поцелуй. Тепло разливается внутри сладкой негой, облизываю губы и утомленно закрываю глаза.

— Ника, ты лучшее, что было и есть в моей жизни. Я сдохну, но больше не позволю тебе проронить хоть одну слезинку.

Он оставался внутри меня, жадно целовал щеки, шею, грудь, живот, а я ощущала мокрые следы после его касания. Следы его слез.

Мы долго шли к своему счастью, много страдали и плакали. Но мы преодолели все трудности, не сломались и воссоединились, став большой и дружной семьей. И я больше никому не позволю нас разъединить. Мы одно целое. Неделимое. И это мое счастье. Настоящее и долгожданное. Да, сейчас я счастлива, как никогда прежде не была.

* * *

Наша свадьба гудела на всю станицу. Гости кричали «Горько!», танцевали и много смеялись.

— Наверное, нам нужно было развестись, чтобы сыграть такую веселую свадьбу, — смеялась я, держась за плечи мужа в медленном танце. На нем был непривычный для него классический костюм и кожаные туфли, и мне очень нравилось, как мы вдвоём выглядим. Как настоящие жених и невеста, муж и жена. — Первая свадьба была совсем не свадьба. А сейчас я ощутила в полной мере, что выхожу замуж.

— Хорошо, что твои родители настояли на полномасштабном празднике, настоящем. И здесь, на Кубани, — муж поглаживал мою спину и нежно улыбался влюбленными глазами, уже немного пьяный. — Я счастлив, что ты у меня есть, родная. Счастлив, что у меня есть дети, что у нас еще будет карапуз. Счастлив, что у меня такие прекрасные теща и тесть, счастлив, что у меня есть брат и лучшие друзья.

Артем поднял голову вверх и громки закричал:

— Я счастлив! Господи! Я самый счастливый человек на свете!

Гости подхватили его порыв, громко аплодировали, кто-то кричал «Да», кто-то свистел, а я смеялась и радовалась, наблюдая за ним, и за прыгающими у сцены нашими детьми. Данечка держал сестренку за ручку и громко смеялся.

Артем присел на корточки, подтянув брюки, и вытянул детям свои руки. Малыши завизжали и побежали к нему навстречу, он поцеловал каждого по очереди и приподнял на руки, кружа их по кругу. Дети громко залились задорным смехом, заряжая всех присутствующих настоящим счастьем.

Я повернула голову в сторону и увидела Диму, его губы искренне улыбались и радовались, но глаза…в них как и раньше… печаль.

Подошла ближе и поправила его сбившийся воротник белоснежной рубашки и спросила у его уха.

— Как настроение, дорогой друг?

Посмотрел на меня и показал большой палец вверх, успев при этом мне моргнуть. И я предприняла еще одну попытку подвести его к той, без которой ему жизнь не мила.

— Может, тебе стоит узнать о ней? Боюсь, что ей там очень непросто. О Городецком ходят разные слухи…

Замотал головой и цокнул языком.

— Она с рождения была запрограммирована петь и радовать людей. Уверен, она счастлива. Забудь.

Я положила руку на его плечо и посмотрела в его блестящие глаза и увидела столько боли, будто он сам переживает что-то своё, личное. И его сердце закрыто, давно и он всем видом даёт понять, что никогда не откроет его больше. И даже не потому, что не захочет, а просто не сможет его открыть, довериться кому-то вновь, поверить.

— Все будет хорошо, Дима. Пока вы оба живы, у вас всегда есть шанс. Когда Артем лежал на операционном столе, я точно поняла одно — только смерть нельзя отменить. Все остальное поправимо.

— Ты права. Все будет хорошо, — подмигнул он мне и что он имел ввиду, меня или себя, я не стала уточнять. Только улыбнулась и крепко обняла его.

— Спасибо тебе, дорогой. Спасибо за все.

К нам подбежала Рита и поцеловала меня в щеку.

— Я сейчас расплачусь, как я рада за тебя, подруга.

— Спасибо, милая, — обнимаю Марго, искренне благодарю ее и обращаю внимание, как она хорошо подошла бы Диме и слегка толкаю ее к нему, он не теряется, улыбается ей и приобнимает за талию.

Подруга заливается краской и смущается.

— Не отказывайся, подруга, — смеюсь я ей в ответ, — И ты Дима, дай себе шанс стать счастливым, пожалуйста.

Чувствую, как меня нежно обнимают и целуют в шею, чувствую родной запах мужа. Смотрю на сцену и спрашиваю:

— А ты что, не сыграешь гостям сегодня? Думаю, все, ждут.

— Я — нет. А вот ты споешь, любимая.

— Я? Но как?

И тут я вижу подошедшего Никиту, нашего менеджера из лейбла Городецкого. Я безумно рада его видеть. Обнимается и целуемся в щеки.

— Как я рада тебя видеть, Никита! Какими судьбами?

— А я здесь, по просьбе твоего мужа, — смеется он в ответ, почесывая бровь и глядя, как на сцене выстраивают технику. — Я не ушел из лейбла, но планирую. Слишком много мерзости там происходит и хорошо, что ты ушла, Ника. Ну, что, споешь нам сегодня? Думаю, ты свои вокальные данные не успела еще растерять?

Он протягивает мне микрофон.

— Я сегодня не только спою, но и станцую, — хватаю микрофон и бегу на сцену.

Мне кричат и аплодируют, и я снова ощущаю это чувство адреналина и полной свободы.