Измена в Кремле. Протоколы тайных соглашений Горбачева c американцами

Горбачев, широко улыбаясь, встречал представителей каждой организации, торжественно входивших в пышный зал приемов советского посольства; они вешали на стену свою эмблему и перед камерами советского и американского телевидения превозносили Горбачева до небес…

На протяжении всего дня экономические советники Буша уговаривали его как можно скорее нормализовать торговые отношения с Москвой — это послужит стимулом как для внутренних реформ в Советском Союзе, так и для торговли между Востоком и Западом. А его политические помощники предупреждали против каких-либо шагов, которые могут быть интерпретированы как услуга или награда Горбачеву в такое время, когда он все еще удерживает в подчинении прибалтов.

Под влиянием эмоционального заявления Шеварднадзе накануне Бейкер в телефонном разговоре с президентом в середине дня рекомендовал подписать торговый договор. Буш согласился — при условии, что Горбачев подтвердит свое обещание урегулировать прибалтийский кризис путем мирного диалога, а не с помощью силы. Президент так поздно принял решение, что никто не подумал принести соответствующие документы в Белый дом — пришлось посылать за ними курьера в министерство торговли.

В шесть часов американская и советская делегации, конгрессмены, сенаторы и все остальные собрались в Восточном зале. Прежде чем проследовать туда за Бушем, Горбачев спросил: «Мы будем подписывать торговое соглашение?» Буш ответил: «Да». Горбачев широко улыбнулся и сказал: «Это для меня действительно важно».

Буш предупредил его, что не пошлет договора в конгресс и не поставит вопроса о предоставлении СССР режима наибольшего благоприятствования в торговле, пока Советы не примут закона об эмиграции и не будет решена проблема Литвы. Он сказал, что намерен специально упомянуть о связи между этими двумя проблемами в своем публичном заявлении.

Горбачев попросил Буша не связывать подписание торгового договора с проблемой Литвы, так как он будет выглядеть тогда в глазах сторонников жесткой линии у себя дома слабым, поддающимся давлению извне. Буш с неохотой согласился выполнить его просьбу.

Затем два лидера вошли в Восточный зал и сели за изысканный, резного дерева стол, за которым был подписан не один договор, начиная с пакта Келлога — Бриана 1928 года, попытки обязать великие державы не прибегать к войне для урегулирования своих разногласий. Большая часть присутствующих все еще не знала, подпишет ли Буш торговый договор.

Буш раскрыл карты в одной-единственной фразе в конце своего вступительного слова: «Президент Горбачев и я подпишем также торговое соглашение и ожидаем принятия советского закона об эмиграции».

Это был классический пример того, как Буш предпочитал вести дела с Горбачевым, и хорошая иллюстрация эффективности такого метода. Буш давал Советам то, в чем они отчаянно нуждались, и услугу эту ставил в зависимость от серьезной уступки с их стороны. Тем не менее, решая этот вопрос без шумихи, чуть ли не мимоходом и не тыкая Горбачева носом в необходимость уступок, — Буш сумел увязать американо-советскую торговлю с политикой Кремля в отношении собственных граждан, против чего предшествующие советские лидеры не только возражали, но и считали это неприемлемым.

В тот вечер мотоколонна с Бушем под вой сирен, с развевающимися флажками примчалась к советскому посольству, где Горбачевы давали ответный обед. На этот раз все мужчины были в деловых костюмах. Бушей провели по парадной лестнице на второй этаж, где их встречали хозяева.

В своем тосте Горбачев сказал:

— То, что произошло сегодня, стало возможным лишь в атмосфере, созданной нашей встречей с президентом Бушем на Мальте.

Буш в ответ сказал:

— Вчера мы снова встречали Горбачевых в Вашингтоне, все еще памятуя о том, что нас объединяло на Мальте, — о дружбе, сотрудничестве и таблетках от морской болезни! — Выждав, когда стихнет смех, он уже серьезно продолжал: — Господин президент, я узнал, что ваше родное село на Северном Кавказе называется Привольное, что значит «просторное» или «свободное».

— Спасибо за то, что вы об этом упомянули, — ответил Горбачев.

— Так вот, — продолжал Буш, — это наводит меня на мысль о новом ветре, новом духе свободы, которым, как мы видим, повеяло в Европе и вокруг всего земного шара.

Зная, что их руководитель не любит пустых разговоров, советская сторона отклонила приглашение Буша поехать под Вашингтон и переночевать там. Самое большее, на что они согласились, — это съездить в субботу на восемь часов в Кэмп Дэвид.

В субботу утром Буш обнаружил, что Горбачева смущает полет на вертолете, — ему пришлось несколько минут уговаривать гостя не ехать пятьдесят пять миль на автомобиле с мотоциклистами. В обшитом деревянными панелями «сикорском», рядом с двумя лидерами, летел майор авиации. К кисти его руки был пристегнут ремнем «футбольный мяч» — чемоданчик судного дня, который позволяет Президенту Соединенных Штатов дать команду о запуске ядерных ракет. В той же кабине сидел один из помощников Горбачева с советским эквивалентом — таким же чемоданчиком.