Измена в новогоднюю ночь (СИ)

Не успеваю ничего толком сделать, как телефон взрывается новым вызовом.

Номер не определяется, но я и так его узнаю. Это Эвелина, и она очень настойчива.

С тяжёлым сердцем отвечаю:

— Мама, у меня всё хорошо, и я не собираюсь возвращаться, — хочу тут же отключиться, но Эвелина перебивает.

— Аня, послушай меня, ты должна знать, — рвёт она сразу с места в карьер. — Наталья беременна и разводиться Гордей не собирается.

Что?

Телефон выпадает у меня из рук…

Сижу оглушённая.

Вокруг кружится комната вместе с чёрными точками. Передо мной пазлами встают наши прикосновения, признания, шёпот и… глаза Гордея…

И теперь я чётко «слышу», что они мне кричали…

Только это срабатывает как тот самый взрыв зеркала в моём сне!

И мне кажется, что на меня прямо сейчас летят острые осколки, впиваясь в самое сердце.

А в голове вспыхивает мысль, что я той ночью всё же ошиблась с дверью…

Глава 37

Секунды тикают, а я всё в том же ступоре…

Прислушиваюсь к себе…

Больно. Но… Я жива. Просто болезненный спазм в животе не отпускает.

Одинокая слеза стекает по щеке. Ребёнок…

Поэтому ты так трепетно со мной прощался, да? Это ведь было прощание, я правильно поняла?

Нет, я знаю, ты потому и промолчал, не знал как сказать, что нет у нас с тобой светлого будущего, не будет “вместе”, не будет “нас”.

А может, и будет, но в такой ущербной версии, что предлагать такое у тебя язык не повернулся?

Судорожно вздыхаю… Обидно за Гордея даже больше, чем за себя. Он достоин лучшего. Он ведь как раз от такого сценария и пытался уйти, чтобы не обрекать своего ребёнка на скандалы и тихую ненависть родителей друг к другу.

В этой версии не будет счастливых. От безысходности хочется побиться головой о стену.

Но я не хочу даже шевелиться, я просто застыла, ощущая ледяную глыбу внутри, которая не даёт вздохнуть.

Телефон снова вздрагивает вызовом. Не Гордей. Опять Эвелина.

Мне не хочется отвечать. Я бы хотела дождаться Гордея. Перевожу телефон в беззвучный режим и отрешённо смотрю, как настойчиво до меня пытается докричаться мать.

Что ей ещё нужно? Рассказать мне в очередной раз, как ошиблась я в выборе мужчины, какая я дура бесхребетная и прочее?

Обойдусь без её ущербного видения жизни через призму денег, статуса, и другой шелухи.

Телефон замолкает, но от Эвелины тут же летит сообщение, и я успеваю увидеть только первые слова, от которых мой ступор мгновенно проходит, и я хватаю телефон.

“Бабушка в больнице, у неё случился сердечный приступ”.

Что?!

Это уже слишком… Я не переживу, если…

Трясущимися от страха руками набираю бабушкин номер, но оператор сообщает, что телефон абонента выключен. От этого тревога возрастает во сто крат.

Звоню Эвелине.

— Алло, — тут же отвечает мать.

— Что с бабушкой?!

— Вот, хоть что-то тебя в этой жизни интересует, — с недоброй усмешкой. — Это ты её довела своим блудом с женатыми мужиками.

— Что? — подскакиваю.

— Да-да, — добивает меня мать, — подружка твоя в деревню приехала, слухов там распустила один хуже другого. Что ты жениха своего перед свадьбой бросила, и замужнего из семьи увела. Тебе Зоя Анисимовна не дозвонилась, зато набрала соседку из квартиры напротив. И та ей ещё дров подкинула. Рассказала, что всё так и есть, и видела она, как ты тут с Гордеем по подъездам обжималась.

Боже…

Сажусь, как громом прибитая. Слёзы катятся уже ручьём. Зажмуриваюсь, сгорая внутри от стыда. Я представляю, что ей там про меня наговорили…

А бабушка, она так остро на подобное реагирует…

— Откуда ты всё это знаешь? — спрашиваю убито.

— Так от соседки нашей и знаю. Она до меня снизошла, чтобы всё это вывалить. Ну и потом пришлось мне уже самой бывшей свекрови позвонить, — с явным недовольством в голосе сообщает Эвелина.

— Зачем? — еле выдавливаю. Отношения у них ужасные.

— Тебя спасала, дурёху! И репутацию твою подмоченную.

— Что с бабушкой? Она правда в больнице?

— Да, насколько я поняла. Но мне она не слишком поверила, тебя увидеть хочет.

— Да, я к ней поеду. Я заеду за ключами от машины.

— Кстати, насчёт машины…, — запинается Эвелина.

— Что?

— Эм… приезжай, поговорим.

Собираюсь я очень быстро. На внутреннюю свою истерику стараюсь не обращать внимания. Сейчас нужно понять, что с бабулей, а потом уже всё остальное…

Господи, как всё ужасно. И особенно больно от того, что Гордея в этот момент нет рядом. Да и не нужно. Ещё вчера я, наверное, смогла бы объяснить бабушке, что искренне люблю Гордея, она была бы сто процентов недовольна, но поняла в итоге, когда познакомилась с ним, пообщалась. А вот теперь, в свете открывшихся фактов… Нет у меня больше аргументов ни для бабушки, ни для себя…

Беру записку, ниже дописываю: “Я знаю про ребёнка. Тебя не виню. Верю, ты поступишь правильно. Ребёнок не должен страдать…”

Оставляю там же на подушке, собираю свои немногочисленные вещи, покидаю гостиничный номер.

На такси приезжаю к своему дому. Сразу отмечаю, что машины моей нет на обычном месте. Странно… Эвелина на ней ездила? Вполне возможно. У неё есть генеральная доверенность на машину, так что…

С тяжёлым сердцем поднимаюсь в нашу квартиру.

На пороге меня встречает Эвелина с неискренней улыбкой.

— Дочь, проходи.