Измена. Видимость семьи

Он говорил дельные, правильные вещи. И именно это делало их обидными. Они ранили в самое сердце. Значит узнавал, как я две недели наскребала на оборудование? Значит не нравится помещение, которое я смогла себе позволить? А что нравится? Алика?

От этой мысли у меня перехватило дыхание. К горлу подкатили спазмы, и голова начала кружиться. Я схватила со стола бутылочку с водой, которую всегда носила для Вероники, и сделав несколько жадных глотков, осушила её до дна. А потом заговорила, чётко выговаривая слова.

– Мы не продаёмся, Морозов. Ни я, ни дочь. Ни в розницу, ни оптом. Ни за большие деньги, ни за баснословные суммы. Мой ответ – нет. Разговор окончен.

Его улыбка растаяла, мгновенно сменившись поджатыми губами.

– Это окончательное решение или мы можем поторговаться?

– Окончательное.

Мои слова не произвели на него никакого впечатления. Егор даже с места не сдвинулся. Глядел на меня слегка прищурив свои нереально синие глаза. Разглядывал. Приценивался. Мне стало невыносимо обидно. Да что он себе позволяет? Согласна, я не его полёта, но и уважение надо иметь! Захотелось ударить его побольнее.

Вспомнив, что Егор ненавидит, когда стоят у него за спиной, вышла из-за стола и замерла почти вплотную к его стулу сзади. Морозов вскочил на ноги почти мгновенно, резко развернув стул. Шагнул ко мне, встав почти вплотную. Навис сверху и процедил сквозь зубы, – я всегда добиваюсь своего. Жаль, что ты не согласилась на этот вариант.

Он развернулся на каблуках своих дорогих туфель и обманчиво мягкой походкой рассвирепевшего хищника ушёл из цеха. А я стояла с мокрыми ладонями и смотрела ему вслед.

А спорим?

Всё было готово к открытию цеха. Оформлена входная группа, подготовлена презентация и дегустационные наборы для потенциальных клиентов. Разложены флаеры и корпоративные пакеты. А главное, мы успели сделать все десерты, на которые подписали договора. Утром они должны были отправиться к первым заказчикам. Проверив всё несколько раз, я вышла на улицу.

Город уже не был таким раскалённым как днём, и я решила пройтись пешком до банка. Ноги гудели от бесконечной беготни, спина отламывалась, но душа пела. Завтра мы разрежем ленточку и покажем представителям кафе и детских центров, наши десерты. Заключим договора, начнём работать на полную мощность!

Медленно цокая каблуками по асфальту, я не замечала ничего вокруг. Думала о будущем. Погружённая в свои мысли дошла до отделения банка. Ночью в нём работал только зал с банкоматами. Они-то мне и были нужны, чтобы снять деньги на живые цветы, которые доставят утром. Аванс я внесла ещё неделю назад, а окончательный расчёт уговорила сделать по факту.

На ступеньках оступилась, испугавшись внезапно взвывшей сирены за моей спиной. По дороге промчалась пожарная машина. Одна, вторая, ещё пара. Они пронеслись мимо с бешеной скоростью. От предчувствия неприятностей я поёжилась, как от внезапного ледяного дуновения ветра. Глупости всё это! Просто от нервов и недосыпа.

Решительно вошла в комнату с банкоматами. Достала карточку, с сожалением взглянув на севший телефон. Пока соображала сколько надо снять денег, в комнату вбежали двое подростков. Один кинулся к соседнему банкомату, а второй что-то судорожно печатал в телефоне.

– Да я тебе говорю, что опять учения. Как на прошлой неделе на Новостройке. Щас ещё скорую с полицией пригонят.

– Сань, да какие учения? Четыре машины! На учения гоняют две, ну максимум 3.

– Спорим?

– Нафиг надо?

– Да, Никит, я те говорю – учения. Если б горело, мне б уже мамаша позвонила. Им в родительский чат сразу всякую хрень скидывают.

– Ты в интернете поищи. Я пока кину денег на телефон, а ты новости глянь.

– А я чем занимаюсь? Но пока нигде ничего. Ни в новостях, ни в группах.

За окном пролетела скорая с мигалками, а за ней 2 полицейские машины. Раздался громкий рингтон и тот, к которого называли саней, выматерившись, принял звонок.

– Да, мам… С Никитой… В банкомате… Нет, в промзону не пойдём… А где?… На бывшей ткацкой?… А сильно горит?… А откуда знаешь?… Ну, ладно, пока, скоро вернусь… Да обещаю я тебе, чё ты как с маленьким? Скоро!

Положив отключив вызов, он повернулся к другу.

– Административка горит в Промзоне. Мамке в чат скинули фотки. Там прям полыхает и дым из окон. Уже оцепление поставили.

Больше я ничего не слышала. Выскочила на улицу. Не чувствуя ног, кинулась к Промзоне. Сердце бешено стучало в груди, а в голове билась мысль «горим-горим-горим». Мимо меня проносились пожарные машины, кареты скорой помощи, полицейские автомобили с мигалками. Их сирена эхом отзывалась внутри меня, била, как железный язык колокола, многократно усиливая тревогу.

Воздуха не хватало. Он вонял гарью и отчаяньем. И чем ближе я была к кондитерскому цеху, устроенному в бывшем административном здании ткацкой фабрики, тем отчётливее понимала, что горит именно он. С каждым шагом во мне становилось всё меньше и меньше надежды на чудо.