Измененные состояния сознания и культура: хрестоматия

Модели социализации также различаются в зависимости от пола: мужчины – особенно в обществах охотников – социализируются с тем, чтобы быть независимыми и полагаться только на себя, а женщины – особенно в обществах земледельцев – социализируются с тем, чтобы быть послушными и уступчивыми. Ввиду различий в социализации, связанных как с типом хозяйства, так и с половыми различиями, не удивляет обнаружение различий в измененных состояниях в зависимости от пола наряду с зависимостью от типа общества. На основании ряда причин мы предположили, что галлюцинаторный транс, часто вызываемый наркотиками, более типичен для мужчин, особенно в обществах охотников, тогда как транс одержимости более типичен для женщин, особенно в обществах земледельцев.

Тип институционализированного измененного состояния и природа институционализации сама по себе вскрывают точки напряжения внутри общества. Типичные точки напряжения варьируются от общества к обществу, от одного уровня жизнеобеспечения к другому. Напряжение связано с моделями социализации, половыми ролями и с теми позициями в социальной системе, которые находятся под наибольшим давлением, как, например, молодые люди или только что вышедшие замуж женщины. Они испытывают давление, заставляющее их быть независимыми, часто во враждебной среде (как на охоте, войне или в сексе); молодые женщины испытывают напряжение, поскольку при уходе из родного дома сталкиваются с контролем свекрови, необходимостью производить потомство или конфликтными отношениями с другими женами. Я хочу высказать предположение, что именно эти различия в типе напряжения (стресса), наряду с различиями в целях и практиках социализации, ведут к тому, что общество «выбирает» в качестве прототипа «женский тип» измененного состояния (транс одержимости) или «мужской тип» (галлюцинаторный транс).

Мифология и взгляд на мир

(…) Харнер говорит о хиваро*: «Нормальная бодрствующая жизнь явно рассматривается как «фальшивая» или как «ложь»» [21, 134]. Для них «реальный» мир – это мир сверхъестественный, и в этот мир можно войти, используя галлюциногены. До какой степени конструкция этого «реального» мира может быть объяснена на основании типичных реакций на определенные наркотики? Это интересный вопрос, ответ на который существует сегодня лишь в зачаточной форме. Ла–Барр [26] подчеркивает необходимость провести различие между психофизиологическими константами в образовании галлюцинаций вследствие употребления определенных наркотиков и константами в символическом содержании галлюцинаций. Например, определенные наркотики, по–видимому, «способствуют ощущению полета по воздуху» [26, 13]. Некоторые способствуют «макропсии», увеличению того, что воспринимается – что может объяснять мифы о гигантах, – а другие ведут к «микропсии», уменьшению размера того, что человек видит. Это состояние может быть основой историй о «маленьких людях». Обе эти формы легенд широко распространены. (…)

Сискинд так разъясняет различие между психофизиологическими и символическими факторами:

«Маленькие спирали и похожие на веревки образы могут быть непосредственно вызваны химическим воздействием на нервы, но видениям, которые ищет шаранауа, он учится у других людей и узнает о них из общих верований… Ягуаров, змей и прекрасных женщин нельзя обнаружить в растительной субстанции, и они не могут быть локализованы в нервных окончаниях… Молодой человек должен научиться придавать зрительным галлюцинациям и физиологическим ощущениям форму и очертания духов» [31, 136].

Большая разработанность мифологий, поддерживаемых галлюцинациями, поразительна и требует более подробного исследования. Пока мы можем сказать, что там, где галлюцинаторный мир видений получает культурную поддержку и определяется как «истинная» реальность, а бодрствующий мир считается лишь его отражением, если не полной «ложью», мотивации для бодрствующего поведения надо в значительной степени искать в галлюцинаторном мире видений. Сам этот мир становится измерением культуры, которым, как правило, пренебрегают в анализе взаимодействия между культурой и личностью.

Сискинд говорит о культурных верованиях, которые оформляют галлюцинаторные образы. Фактически, мы можем провести различие между культурным и личностным символизмом и взаимодействием между ними. Мифологический контекст, который культурно разделен и до некоторой степени предписан, возник из личностных выражений неосознаваемых страхов и желаний людей, и всегда возможны новые модификации, поступающие из этих личностных источников. С другой стороны, то личное, идиосинкратическое содержание в галлюцинациях или поведении при трансе одержимости, которое значительно отклоняется от культурной модели, более вероятно случается, когда люди расстроены или в каком–то смысле разошлись со своим окружением.

Измененные состояния и социализация