Изменяя правила

— Хочу, чтобы ты знал. — Теперь нечеловеческим стал не только его голос, но и мой. — Если причинишь ей вред, не будет ни места, где ты сможешь спрятаться, ни человека, который сможет тебе помочь. Заставить тебя страдать станет целью моего существования. — Я встаю, подставляясь под удар. — На этот раз я не просто перережу тебе горло, Синдзо. Ты заплатишь за своё предательство кровью.

Его рука едва заметно дрожит. Это он прозвал меня «дьяволом». Он лучше других знает, на что я способен, и как люблю преследовать тех, кто осмеливается бросить мне вызов.

И всё же он пошёл против меня.

Предал меня.

Я поднимаю подбородок и смотрю на него.

— Надо отдать тебе должное, ты неплохо действовал. Я бы никогда не заподозрил тебя, если бы ты не совершил ошибку.

Он едва кривит губы. Говорить ему, должно быть, чертовски больно. Должно быть, поэтому он не делал этого последние три года, а ещё для того, чтобы заставить меня думать, что он на это неспособен.

— Какую?

Подбородком я указываю на Глорию.

— Она.

Делаю шаг вперёд, и он отступает.

— Ты был единственным, кто знал, как она важна для меня.

— А она имеет значение, не так ли?

Шрам на его горле едва заметно колышется. Я делаю новый шаг вперёд, и в его глазах мелькает страх.

Это нехорошо.

Страх отнимает контроль. Приводит к рисковым действиям. Я должен заставить Синдзо опустить пистолет или хотя бы убрать оружие подальше от головы Глории.

— Сейчас я брошу своё оружие. — Я оставляю нож на полу, а сразу после него — пистолет. — Повтори мне ценности, на которых основана наша семья, Синдзо.

Страх исчезает из его глаз. Задав этот вопрос, я внушил ему уже сложившееся представление о действиях.

— Уважение. Верность. Честь.

Я поднимаю руки, заводя их за голову.

— Только тот, у кого нет чести, будет стрелять в безоружного человека. Ты так не считаешь? — Рана на ноге пульсирует. Она обжигает, будто живёт собственной жизнью. — Опусти оружие, Синдзо.

Я снова продвигаюсь вперёд. Синдзо вытягивает руку и целится мне прямо в голову. В грудь проникает волна облегчения. Я быстро прячу эту эмоцию, прежде чем он поймёт, что есть только один способ причинить мне боль, и это не выстрел в меня.

Это выстрелить в неё.

Я качаю головой, глядя на него.

— Теперь всё имеет смысл.

— Что?

— Наёмники. — Я продвигаюсь дальше, пока не оказываюсь в паре метров от него. — Тот факт, что, несмотря на пытки, которым они подвергались, никто из них не признался, кто поручил им убить меня.

Я едва заметно пошатываюсь.

Хочу, чтобы он поверил, что нанёс мне серьёзную рану.

— Теперь я задаюсь вопросом: это потому, что они не знали, кто их подстрекал, или потому, что нанявший их человек находился в той же комнате, где они погибли? — Синдзо снова не отвечает.

За него говорят его глаза, а губы растягиваются в искажённой улыбке.

Синдзо сразу стал присутствовать на моих допросах наёмников, которых он нанял, чтобы убить меня. Мысль о том, что он делает это, чтобы убедиться, не проболтались ли они, не приходила мне в голову, как и подозрение, что за нападениями стоит он.

— Почему ты это сделал, Синдзо?

— Потому что ты недостоин.

Я резко застываю, поражённый.

Синдзо угрожал Глории и устроил заговор против семьи. Ничто из того, что он говорит, не должно иметь для меня значения, но я ощущаю, как у меня сводит живот. Сомнения закрадываются в мой разум.

Я никогда не был лучшим выбором для Глории.

То же самое могло случиться и с семьёй Иноуэ.

Возможно, я не тот Оябун, которого они заслуживают.

Внезапно в грозовую тишину моего сознания проникает звук, который я ожидал услышать в последнюю очередь. Глория смеётся, запрокинув голову назад. Её смех разносится по пустой комнате, становясь всё громче и громче.

— Джун недостойный? — Она поворачивается, чтобы посмотреть на Синдзо. — Скажи мне. Ты когда-нибудь видел, как твой Оябун накачивал наркотиками раненую женщину? Или смотрел в лицо человеку, зная, что тот замышляет против него? — Она с отвращением качает головой. — Поверь мне: если в этой комнате и есть недостойный человек, то это точно не он. А ты.

Лицо Синдзо становится багрового цвета. Он поднимает руку, в которой держит пистолет, готовый выстрелить в неё. Вместо того чтобы попытаться укрыться, Глория улыбается. Она знает, я воспользуюсь созданным отвлекающим манёвром, чтобы добраться до него и сбить с ног.

И я её не разочаровываю.

Немедленно бросаюсь на него. Я обезоруживаю его, начинаю жестоко избивать, выплёскивая злость и напряжение, что накопились внутри.

— Джун!

Глория выкрикивает моё имя, но я её не слышу.

Я наношу удары. Бью. Бью.

— Прекрати!

Кровью Синдзо испачканы мои руки.

— Прекрати!

Наконец я останавливаюсь. Всего на мгновение. Только потому, что она попросила меня об этом. Я встаю. Хватаю Синдзо за волосы, вытаскиваю его из комнаты и сразу возвращаюсь, чтобы забрать нож. Глория умоляет меня остаться с ней, не оставлять её…

Я не слушаю.

Опрокидываю тело Синдзо ударом ноги. Надавливаю коленом на его спину, удерживая на месте. Я вытягиваю его руку и развожу веером его пальцы.

Он что-то бормочет. Возможно, просит.

Уже поздно.