Изменяющий Сны

Мы остановились у борта и священник усталым движением достал из кармана свой массивный серебряный портсигар. Но внезапно тот выскользнул у него из пальцев и упал прямо за борт. Патер рванулся в стремительном наклоне и выбросил руку вниз, пытаясь его поймать, но не достал. С сухим щелчком портсигар отскочил от перил палубы внизу и, кувыркаясь, улетел в море. Капеллан крякнул от досады, провожая его взглядом. Но уже через несколько секунд он шумно выдохнул с сожалением, разогнулся и повернулся ко мне.

Я только пожал плечами и ничего не сказал. К таким утратам привыкнуть довольно просто, куда важнее не терять самой возможности приобретать совсем другое. То, что действительно ценно.

Неподалеку от нас остановилась благообразная пожилая пара, трогательно держась за руки и улыбаясь. Седовласый джентльмен неловко приставил свою трость к борту и ее наконечник застрял в щели шпигата, едва не сломавшись.

Вот оно! Зубцы шестерней щелкнули сцепляясь, и колёса моих мыслей наконец повернулись. Теперь я вспомнил. Похоже я поймал недостающий ключевой элемент.

–– Это ведь был царь Соломон, не так ли? Тот, чье имя доктор Мюллер упомянул в своих речах! Среди всех прочих! – воскликнул я, в возбуждении хватая патера за плечо.

Далеко не всё, но многое теперь становилось мне понятным. Я вздохнул с облегчением и рассмеялся. Фрагменты мучавшей меня головоломки наконец-то стали ложится на свои места. Я даже немного удивился: как это я раньше не увидел столь простого объяснения! Капеллан с недоумением посмотрел на меня.

–– Храм!… И образом таким был Храм построен. Так, по велению Соломона злые джины строят Храм! 44

Священник резко мотнул головой в нетерпеливом отрицании, но затем замер, обдумывая мои слова. Суровое и даже угрюмое выражение лица смягчилось, складка на переносице разгладилась. Он кивнул.

–– Возможно это кое-что объясняет. Хотя и не всё, – произнес Отец Редгрейв тихо. Он помолчал ещё с минуту, созерцая водную гладь за бортом судна.

–– Да… Но хотел бы я знать поточнее: кто именно "Соломон" здесь. А кто "джины". Тут ведь могут быть варианты, как вы понимаете… Но надеюсь, мы это ещё выясним!

–– Варианты? Разве? – спросил я равнодушно. Сам я тоже видел несколько вариантов, но рассматривал только один правдоподобный и потому единственно приемлемый, отбросив все остальные. Теперь, когда капеллан выпускал на волю своё воображение и начинал фантазировать или погружался в свои многочисленные мрачные подозрения, я отнюдь не спешил следовать за блужданиями его мысли. Если метаться из стороны в сторону, да заглядывать под каждый камень и за каждый ствол дерева, то добраться хоть до какой-то правды и вовсе не получится.

Отец Рэдгрейв расправил плечи, повернулся и посмотрел на проступающий из дымки английский берег, к которому неукротимо приближался лайнер. Затем с твёрдой решимостью добавил:

–– Достаточно скоро мы узнаем правду! И при том всю!

Но для меня его слова прозвучали не очень убедительно. Я повернулся боком к берегу и, навалившись на перила, стал смотреть на искрящийся океан. Именно теперь возвращение в Англию меня совсем не радовало.

Несмотря на всю свою проницательность, обширные знания, опыт, и долгое знакомство с загадочным Мюллером, Отец Рэдгрейв похоже начал сомневаться в том, что следовало бы уберечь от всяких сомнений и хранить. Он стал утрачивать то, что я сам ещё пока не приобрел, нет, но уже начал растить в себе. Не веру в Бога, которая всегда была во мне. Не веру в человека, а она часто колеблется у многих людей в разные периоды жизни. Но веру в существование Бога в самом Человеке.

И хотя никаких существенных ответов ещё не появилось, а большинство вопросов так и завязли в складках большого покрова тайны, я чувствовал как отступает и уходит напряжение. Мне стало легче, как если бы жаркое долгожданное солнце изгнало давний и застоявшийся холод, как его ослепительное сияние рассеяло внутренний мрак и страх. И даже тяжкое предчувствие будущего и его угрюмые картины поблекли и отступили. Кто те люди, зачем они тайно транспортируют свои бронированные ящики, кто и зачем хотел потопить судно, если действительно его хотели потопить, – всё это было не так уж важно для меня сейчас. Многие вопросы получат ответы со временем.

Улыбнувшись, я подумал что никакой правды отец Рэдгрейв скорее всего не узнает. По крайней мере совсем не скоро. Ведь если доктор Мюллер предположительно обладает такими большими возможностями, как о том рассказывает сам капеллан, то вряд ли нам удастся распознать и понять его планы вот так запросто. А если это планы не его, то тем более.

Однако уже и тогда, вспоминая слова доктора, я наконец окончательно понял и принял то, что уже и так почувствовал гораздо раньше: что ВСЁ, что бы ни происходило – было в точном соответствии с высшей и неизбежной "необходимостью момента".

Даже если проявление этого самого момента будет растянуто непостижимой для нас необходимостью на долгие и долгие годы уходящие за пределы кратких жизней людских.

* * *