Изменить будущее

— А если не дам, то что? — Вызывающе сказал человек и откинулся на спинку стула. Стул скрипнул, а я ударил человека ногой прямо через стол.

Ступня прошла параллельно столу и вошла ему в грудь. Стул хрустнул. Грудь, кажется, тоже.

«Писец», — подумал я. — «Тюрьма».

Человек охнул и выкатился слева из-под стола уже с пээмом в руке.

Убивать я его не хотел, да и он меня, вероятно, тоже, потому что я ещё был жив. А отдавать свою жизнь за его жизнь? Какой смысл?

Человек молча смотрел на меня с любопытством, потом нырнул рукой во внутренний карман и вынул руку, испачканную синим.

— Такую ручку сломал, сучёнок! — С сожалением сказал человек.

— Сам ты, сучёнок, — сказал я. — Ещё огребёшься, при случае.

— Да пошёл ты…

Он снова засунул руку во внутренний карман и вытащил мой, испачканный в чернилах, паспорт и, крутнув кистью, метнул в меня. Я уклонился и схватил раскрывшуюся книжицу руками. Человек в это время сблизился и нанёс мне прямой удар ногой в живот такой силы, что я раскрыл телом дверь и вылетел в коридор. Перекатившись через голову, я встал на ноги практически возле вертушки. Клацнула педаль блокиратора, и я вышел на улицу.

«Поговорили», — подумал я, обтряхивая с живота след от ботинка.

Глава одиннадцатая

Звонить начальнику ГРУ СССР, вернее по оставленному мне после встречи номеру телефона, я не стал, а сразу из «отдела кадров» пошёл к тренеру Георгию Григорьевичу и рассказал о своих злоключениях. Он многого не знал и слушал с интересом, хитро поглядывая на меня и иногда усмехаясь.

Его крупное лицо с пышными бровями, чем-то походило на лицо нашего, пока ещё живого генсека. Скорее всего, у Георгия Григорьевича Городецкого стояла вставная челюсть, потому что он, так же как Леонид Ильич слегка поджимал нижнюю губу и слегка шепелявил. И это делало его улыбку ещё приятнее, а речь мягче, даже, когда он ругался.

— Да-а-а… Попал ты в замес… — Проговорил тренер. — Не отстанут они от тебя. Не те это ребята, чтобы спускать обиды и упускать добычу. Это волкодавы, а ты сейчас для них жертва. Ты про крёстного своего им рассказывал?

— Совсем чуть-чуть. Только про поездки на границу. Да и что я знаю? Кроме имени… Да и имени я не называл.

— Имя, Миша… Был он во Владивостоке этим летом… По делам… Он тоже набирает группу физически крепких ребят, но главное для него не это, а сообразительность и грамотность. К сожалению, ты им сейчас вряд ли подойдёшь. Он набирает ребят с жизненным опытом, с высшим образованием.

Он посмотрел на моё расстроенное лицо, а я искренне был расстроен. Вся моя «комбинация» летела в бухты-барахты. Да и вообще, где я буду к концу этого дня я не знал.

— Образование, это не главное, конечно, но это показатель зрелости. Жаль, что ты завалил математику.

— Да, Георгий Григорьевич, я… Это они… Да я хоть сейчас всё напишу… Вы посмотрите…

Тренер засмеялся.

— Я сейчас… не математик, Миша. Приходи сегодня на тренировку, а я позвоню… Куда надо.

— А-а-а… Можно я в зале побуду? Позанимаюсь?

Городецкий понимающе кивнул головой.

— Пожалуй, так будет правильней. За тобой… не шли?

— Точно «хвоста» не было, — сказал я. — Я пешком до Луговой шёл. Потом на трамвае.

— Не ожидали они от тебя… кульбита. Вылетел в дверь, и кувырок через голову, говоришь?! — Он рассмеялся.

— Я ещё и оттолкнулся посильнее… — Я тоже позволил себе ухмыльнуться, но получилось не весело.

— Ну, тогда возьмешь группы на два и на четыре, а я пойду… Поищу от кого позвонить можно по межгороду.

Я догадывался, что он пойдёт через дорогу на завод ЖБИ-1. Там у него были знакомые в руководстве. У него везде по району были знакомые на заводах. Ходил к ним и выпрашивал, то доски, то брезент на ковёр, то дермантин, то краску, а мы сами, то красили, то шили ковёр, то колотили щиты на стены и зашивали их матрасами.

К пяти часам вечера Георгий Григорьевич вернулся хмурый.

— Пока не получается. Не смог дозвониться, — сказал он, пряча глаза.

Я уже отошёл немного. Да и детишки меня чуть расслабили.

— Ну, ничего страшного. Авось пронесёт! — Махнул я рукой.

— А вот на это, Миша, никогда не рассчитывай. Это не наш метод, если ты причисляешь себя к… сам понимаешь, к чему и кому… Поживёшь пока тут. В тренерской на диванчике. Родителям мальчишки записку отнесут, что тебя на учёбу отправили на неделю.

Я потёр руки.

— Только не хулиганьте тут мне. Валерку с Колей гони отсюда, а то девок наведёте…

— Георгий Григорьевич…

— Всё! Знаю я вас.

После вечерней тренировки я, действительно, выгнал всех, и завалился спать, но не в тренерской, а в соседнем подвале.

ДЮСШ располагалась в цокольном этаже пятиэтажного дома и рядом с нашей дверью находился шикарный подвал с домовыми водо-канализационными коммуникациями. Там я и залёг на матрасике, повесив на клубную дверь изнутри тройную «сигнализацию».

На уроках труда мы с Афанасичем сделали несколько вариантов и добились гарантированного срабатывания ловушек. При малейшем ослаблении рычага, срабатывала пружина, бьющая ударником по капсюлю или по колокольчику.