Изменить одиночеству

— Даже не знаю. Наверное. Как-то вдруг заметила: мне интересно все, что он говорит. У меня светлеет в душе, когда он заходит. От его скучного голоса, от мрачного лица моему сердцу становится горячо. Ты сказала недавно, что он студентом был красавцем. А мне он сейчас кажется очень красивым. И с морщинами, и с головой в гематомах. Он пришел в себя, посмотрел на меня, и я подумала: если прогонит — жизни конец. Моей жизни.

— Не прогнал?

— Он сказал: «Вроде откачали, а сон такой прекрасный». Это его первая фраза, вторую он произнес, когда меня уводили: «На всякий случай должен признаться, вдруг помру. Эмма, для меня нет на свете других женщин с тех пор, как я увидел тебя. Как сейчас помню — ты вошла в квартиру, бросила сумку на пол и проговорила: „Ненавижу школу“».

— Бедный Арсений, — не слишком выразительно сказала Елизавета. — Не выйдешь ты за богатого. Дело в том, что ты его подозреваешь в организации нападения на Романа.

— Не совсем так. Он такой, как сейчас надо. Сильный, властный, отличный любовник, будет благополучным мужем. Он такой, как надо, в бизнесе, где заложены пропорции чести и мошенничества в пользу дохода. Где невозможно выстоять без крепкой связи с криминалом. Они у Арсения есть. Но дело совсем не в этом. Арсений выбрал такую судьбу в силу гибкого, находчивого и ограниченного ума. В силу отсутствия другого — человеческой глубины. Вот такой, как у Романа, на котором сначала открываются раны от внутренней боли и ярости, а потом он делает шаг навстречу убийцам. Богатый именно он, для меня только так.

— Детка моя дорогая. Спасибо за откровенность. Отвечу тебе тем же. С позиции своего богатого женского опыта, над которым ты так любишь шутить. Да, я знаю мужчин. Был и такой, как Роман. Такой в принципе может быть только один. Близость с ним не сравнима в принципе ни с какими сильными ощущениями тела и души. Ты сейчас поймешь, о чем я. Только ты и поймешь это. Именно сейчас, после опыта с Арсением. Это высшее счастье тонкой и умной женщины — близость с человеком, к которому приросла кожей и сердцем. К мужчине, в котором нет ни ограниченности ума, ни тупости самца, ни всего набора ритуальных догм кодекса стада. Особенно, когда он говорит, что после встречи с тобой не видит других женщин. Мой Роман, его звали, конечно, иначе, меня не любил. Прошло столько лет, а это осталось главной болью моей женской судьбы. Так что Бог и я тебе в помощь. И капелька цинизма для крепкого сна. Ты, моя инфантильная, скромная девочка с запоздалым половым созреванием, использовала крутого мужика на полную катушку. Он обучил тебя любви, науке блаженства. И он же своими дикими поступками открыл глаза на другого. На того, кто тебе нужен, но вы оба могли бы никогда друг другу в том не признаться.

Через несколько месяцев Эмма и Роман появились на приеме в честь получения Елизаветой Корнеевой очередной престижной международной премии. На мгновение в зале для фуршета наступила тишина. Такой ослепительной парой показались они всем. Эмма была в длинном черном платье с открытой шеей и руками, Роман — в темном костюме. Так могут выглядеть люди особой, сознательно и продуманно выведенной породы. Или наоборот: те, кого природа спускает иногда на землю в качестве эталона благородства, ума и неотразимой человеческой прелести. От лица Эммы невозможно было отвести взгляд. Его кукольная красота потеряла защитную маску неподвижного, печального вопроса. Теперь это лицо любящей женщины. В нем было все — от любви. Восхищение — от любви, радость общения с другими людьми — от любви. Страх перед болью и страданиями всех и каждого — от своей любви.

А он… Профессиональный отшельник, гений и нищий по призванию. Он больше не беспомощный, не мрачный, не удрученный, не одиночка, который верит только науке. Он — уверенный и сильный мужчина, получивший от жизни приз, о котором не смел мечтать. Он — муж.

— Привет, — подошла к ним Елизавета. — А я сомневалась, что вы ради меня прервете свое бесконечное свидание с отключенными телефонами. Спасибо, что приехали. Хороши вы до невозможности. Сообщаем всем о вашем новом статусе?

— Да, — кивнул Федоров. — Только опускаем вопрос с приглашением всей этой оравы. Нам некогда. Мы столько времени потеряли.

Эмма переехала к Роману в его большую, заброшенную, запущенную квартиру в центре. Его родители несколько лет назад уехали навсегда в другую страну. Он жил в районе письменного стола, годами не заглядывал в другие комнаты. И Эмма с неожиданным для себя и для бабушки рвением взялась обживать эту целину. Бегала по магазинам, без конца что-то заказывала по интернету, принимала курьеров и рабочих.

Однажды вечером она вышла из машины во дворе, прошла пару метров и оказалась перед темной фигурой, перегородившей ей дорогу.

— Здравствуй, Эмма, — сказал Арсений. — Не выдержал. Решил все же спросить прямо. Как же так получилось? Неужели все, что было, не имело для тебя никакого значения? И почему он?