Изменить судьбу

- Ну, вы сами просили... – я оттолкнулся от стены и быстро пошёл к ним, подстраивая шаг так, чтоб выйти на дистанцию удара в правосторонней стойке.

Войдя на дистанцию удара, я сразу, без лишних дерибасов пробил центровому носком левого ботинка по надкостнице передней ноги и следом, пригнувшись, в солнышко. Тут-же шагнул влево и, пропуская кулак левого над собой, и уходя влево пробил ему в гостеприимно открывшуюся печень. Выпрямился, вставая слева от них и выстраивая их перед собой в одну линию, чтоб мешали друг-другу при нападении. Полсекунды на оценку ситуации, и сильным толчком ноги пихаю ближнего ко мне в тазобедренный сгиб, на остальных, чтобы повалить их как кегли. Как здорово быть молодым! Чувствую себя в боевом азарте и готов продолжать эти танцы. Однако танцы заканчиваются. Так скоро, даже обидно немного.

В тот момент, когда я толкнул ближнего ногой, центровой решил присесть, ему тоже прилетело в солнышко хорошо. Поэтому правый просто перевалился через него и своей ногой съездил дальнему по хохотальнику. Не сильно, скорее вскользь. Но это деморализовало его ещё сильнее, чем осознание того, что в какие-то две-три секунды они из боевого клина перешли в состояние терпил.

- Две копейки – Я смотрел на него в упор и подходил. В нём боролись страх и остатки гордости. – Две копейки! Ну! – и он сломался. Зашарил по карманам, зазвенела мелочь. Я контролировал основную ударную силу, шевелящуюся на земле в попытках встать. Краем глаза фиксировал и его – вдруг в себя поверит.

— Вот – он протянул мне двушку.

- Всё, забирай этих и валите – я пошёл обратно к телефон-автомату.

- Ну, козёл, мы тебя запомнили, понял!? Лучше нам не попадайся! – но я уже набирал номер, встав так, чтобы контролировать эту троицу. Трубку сняли с третьего гудка.

- Слава, это ты? – опять мама, - Ты где? Домой когда придёшь?

- Мам, да, это я – в этот раз мне удалось справиться с эмоциями и комком в горле – Я сегодня не приду, не ждите. Я к парням в гости пойду, меня пригласили. Завтра приеду. Не беспокойтесь.

- До этого, минут пять назад ты звонил?

- Да, мам, я. Со связью были какие-то неполадки. Я – алё-алё, а ты не слышишь.

- Я в трубке какие-то крики слышала. Как будто хулиганы какие-то кричали.

- Да, мам, я тоже слышал. Говорю-же, со связью что-то. А у меня всего одна монетка была. Хорошо, хоть парни мимо проходили, монетку дали. А-то бы не знаю, что и делать.

- Смотри, осторожней там, не ввязывайся ни во что.

- Да-ну, мам, кому я нужен-то.

- Мне нужен. Да хоть вот Кате твоей. Чего к ней сегодня не пошёл?

- Да мам, с парнями, может, в последний раз видимся, сейчас все по армиям разбегутся, а два года – это долго. Кто знает, удастся ещё вот так встретиться или нет. А Катьке – не знаю, нужен я или нет. Подозреваю, что скорее – нет.

- Поссорились?

- Нет, мам, когда-бы я успел? Просто, общее направление отношений, похоже, катится не в ту сторону.

- Да ладно, помиритесь ещё.

- Может и помиримся. Ладно, мам, мне пора, вон ребята машут уже.

- Ну, беги, будь осторожен.

- Пока, мам, – и, не удержавшись, добавил – люблю тебя.

- Я тоже тебя люблю – в голосе подозрение и сомнение, - у тебя всё в порядке?

«Ля, вот-же дурак! Она теперь волноваться будет. Это-же МАМА!» - Да, всё хорошо.

Мамы носят нас внутри себя девять месяцев. В это время с их телами происходят всякие метаморфозы, не всегда хорошие. Потом они нас рожают. В муках, по-библейски. Бывает, что по несколько часов. Потом они нас кормят соками своего тела, таскают нас на руках, укачивают, играют с нами, болтают с нами, рассказывают нам сказки. Мамы знают нас гораздо дольше, чем мы знаем себя, и знают гораздо больше о нас, чем мы знаем о себе. Они нас насквозь видят. Буквально. И если кому-то кажется, что он обманул свою маму – не обольщайтесь, это ваша мама позволила вам думать, что вы её обманули.

С отцами всё по-другому. Отцы считают, что главная их задача – притащить свежеубитого мамонта в пещеру, бросить его на пороге и, издав победный рык, завалиться на диван с пультом от телевизора. А мама идёт к туше мамонта, сдирает с него кожу, срезает мясо, крутит фарш, делает котлеты, варит борщ и прочее. При этом не важно, устала она или нет, работала она или отдыхала весь день.

- Ты выпил что-ли?

- Ну чуть-чуть шампанского с ребятами. По бокальчику. – шампанское мы и правда пили. Я – из чисто спортивного интереса. Сравнить вкус советского шампанского из СССР со вкусом шампанского, который я помнил. Никакой разницы, скажу я вам.

- Ладно, иди, веселись. Сильно не наклюкайся.

- Пока – я повесил трубку.

Боже, как я скучал по ней! Вот так-бы говорил и говорил. Мама умерла, когда мне было тридцать восемь. А я даже не знал и на похороны не приехал. А узнал в новогоднюю ночь, когда позвонил поздравить, от брата с сестрой. И позже, когда приезжал в родной город, всеми силами избегал ходить на кладбище. Так сохранялась иллюзия, что она ещё жива, просто мы не видимся, потому что мне некогда.

Я вернулся к Ленке.

- Чёт долго ты.