Изменившийся человек

Да что он переживает? Кто такие эти Армстронг и Грейбер? Парочка отстойных учителей из его школы. Но он не потерпит, чтобы кто-то считал, будто он имел в виду то, чего он в виду не имел. Это его так волнует, что теперь он и сам не уверен, что он хотел сказать, а что сказал. Или он выразился недостаточно ясно? Можно ли это объяснить? Вряд ли, и их он все равно не переспорит. У него один выход — говорить честно о том, во что он действительно верит. О том, что если ты гей, это вовсе не значит, что ты хочешь уничтожить шесть миллионов евреев, и ты не считаешь, что все геи — убийцы. Он устал. Ему хочется сесть. А еще больше хочется врезать кому-нибудь. Какая же тоска! Типичное подростковое. Никто меня не понимает.

— Я вовсе не это имел в виду, — говорит Дэнни. — Я не писал, что Гитлер сделал то, что он сделал, потому что был скрытым геем. Я не писал, что геи способны на то, что сделал Гитлер. Я писал, что у Гитлера было много проблем. В том числе и сексуальных.

Он словно и не сказал ничего, словно просто губами шевелил. Прием, прием, что, кто-то звук выключил? Грейбер и Армстронг даже глазом не моргнули. Ох, зря Дэнни накурился. Теперь ему в два раза страшнее. Все, больше никогда торчать не будет. Никогда, до самой смерти.

Армстронг проводит рукой по светлым коротко стриженным волосам, подается вперед. Его розовое лицо сияет — как лампы, которыми в фильмах фашисты слепили на допросах. Нет, не стоит сейчас Дэнни думать об этих фильмах. Нельзя терять ясность мысли.

— Мы очень хотим, чтобы школьники понимали, самое главное, чему мы можем научить их, это тому, что важнее школьной программы: чувству локтя, взаимоуважению, толерантности, умению жить самому и давать жить другим.

— Я знаю. — Еще бы не знать. Уж этого-то он наслушался.

— И говорить то, что этому противоречит… это — удар по коллективу. Дэнни, я буду говорить открыто. Вы нас очень огорчили.

Сейчас главное — не рассмеяться, потому что Дэвид Армстронг сказал, что хочет говорить открыто. Дэнни не писал того, в чем его обвиняют. А если бы и писал? Как насчет свободы слова? Как насчет Первой поправки? Где были Грейбер и Армстронг в прошлом году, когда в классе Дэнни изучали американскую историю? Мистер Хелленшмидт, один из немногих нормальных учителей, сделал все, чтобы даже тугодумы усвоили, что именно гарантирует конституция.

— И что теперь будет? — спрашивает Дэнни.

Армстронг и Грейбер смотрят на него удивленно и немного обиженно. Им хотелось помучить его подольше, а Дэнни всю игру испортил.

— Нам надо это обдумать и обсудить, — говорит мистер Армстронг. — Ваш случай требует пристального рассмотрения.

Значит, все-таки хотят помучить. Ему мерзко при одной мысли о том, что они будут обсуждать его случай.

— А до того?

С той самой минуты, как Линда Грейбер нависла над его партой, Дэнни исходил страхом. А если бы ему пришлось столкнуться с настоящим врагом, с фашистами, например? Трусости он боится больше всего на свете. Боится, что он — из тех, кто бежит от опасности, а не кидается ей навстречу. Он боится, что унаследовал это от мамы. Это у него в генах.

Грейбер и Армстронг переглянулись. Они все уже решили, так почему не говорят хором, как мультяшные бурундуки? Почему миссис Грейбер поручает это мистеру Армстронгу? Потому что он мужчина?

— Давайте начнем с временного отстранения от занятий, — говорит он.

— Отлично. Давайте начнем с временного отстранения от занятий. — Дэнни нравится это произносить, поэтому он повторяет: — Давайте начнем с этого.

Повторять не стоило. Впрочем, это его финальная реплика. Дэнни встает и выходит из кабинета.

Тестостерон — как ветер, наполняющий его паруса! Он несет Дэнни мимо секретарши Армстронга, к двери, на воздух и солнце. Пусть дежурные по школе его останавливают! Он выполняет приказ.

А день отличный! Только психи торчат в школе, теряют время на уроки. Дэнни пойдет домой и подумает, что делать дальше. Вспомнив о доме, он тут же вспоминает о маме — она уж точно не обрадуется, что его отстранили от занятий. Но Дэнни покажет ей свою работу. Она поймет, о чем Дэнни писал, встанет на его сторону. Дэнни хоть и желает порой, чтобы мама была другой, он рад, что она такая, какая есть.

Все это — совершенная фантастика, про маму он думает только хорошее, еще чуть-чуть ведет от травки, погода прекрасная, улицы красивые. Все те деревья, которым положено цвести, цветут. Жаль росточков, которые томятся в школе под флюоресцентными лампами! Дэнни, конечно, поругивает Клермонт, мол, тут скучно, тут нечего делать, но сегодня он готов признать — жить здесь классно! Но он тут еще недолго будет. Еще год — и в университет. Тьфу ты… Его же временно исключили. Но это не так уж и неважно. В интересах школы, чтобы он поступил в университет. Этот мелкий инцидент замнут. По сути Дэнни — мистер Толерантность. Вот что в его генах. Посмотрите, где работает его мать. Если все пойдет совсем плохо, мама попросит Маслоу написать письмо, и он подтвердит, что Дэнни исполнен братской любви.