Изменившийся человек

Бонни набирает код на стене. Нолан входит за ней, и они идут мимо кабинетов и кабинок с рабочими пчелками. Нолан смотрит на зад Бонни, скромно заявляющий о себе под несоблазнительным деловым костюмом. Чем-то он трогает его до слез. У нее красивый зад, и она этого не сознает, а теперь уже поздно. Осталось ему еще года два. Муж потерял интерес. Чудно, женщина всегда чувствует, когда смотрят. Даже Бонни остановилась, оборачивается.

— Знаете, я вот что подумала. Лучше я отведу вас прямо к доктору Маслоу.

Нолан надеется, что план изменился не из-за того, что он ее разглядывает и ей страшно остаться наедине со штурмовиком-насильником. Или все-таки придумала, чем Нолан может пригодиться Всемирному братству. Чужак сумел донести свою мысль. Отведите меня к вашему руководителю.

Бонни стучится в приоткрытую дверь.

— Входите! — кричат оттуда.

Можно было бы ожидать, что Маслоу, учитывая его биографию, спросит: «Кто там?» Нолан замечает, как меняется Бонни, открывая дверь. Девичья нерешительность; слегка ссутулилась — съежилась под взглядом оттуда. Это страх? Благоговение? Почтение? Секс? Секс надо предполагать в первую очередь.

За окнами серебристые челюсти города раскрываются и захлопываются на Нолане и выплевывают его винтом к горизонту. От панорамы чуть кружится голова, а от солнечного света в комнате он опять потеет, хотя кондиционер создал здесь климат рая.

Маслоу говорит по телефону, локоть на столе, головой оперся на руку; воспользовавшись их приходом, сворачивает разговор.

— Входите! Извини… да, конечно. Постараюсь приехать, «Маунт Синай». Поцелуй Минну, хорошо, до встречи. Пока.

Бонни всполошилась:

— Что-то случилось? Кто-то заболел?

— Ничего серьезного, — врет Маслоу. — Надо приободрить жену старого друга.

Нолан представляет себе, как пациенты в реанимациях по всему городу ждут приезда Маслоу, чтобы вырвать из себя трубки и умереть счастливыми. Но ему понятно, почему Маслоу способен оказать такое действие. Его присутствие действует на Бонни, как капельница с валиумом[2].

— Мейер Маслоу, — говорит Бонни, — разрешите вам представить Винсента Нолана.

Маслоу встает и протягивает руку, но не очень далеко, так что Нолан вынужден наклониться вперед. Лицо знакомо Нолану по фотографиям на книгах. Те же четкие черты без дряблости, обычной у стариков. В его движениях кошачья грация. Пригодилась, думает Нолан. В те времена, когда ему надо было сделаться маленьким, проскользнуть в щель и исчезнуть.

Мейер смотрит как с книжных обложек — прямо Нолану в глаза. Он на всех так смотрит? Бонни не каждого водит к нему в кабинет. Маслоу бросил на Бонни странный взгляд: «А я тебе что говорил?» Как будто Маслоу… его ожидал. По спине у Нолана пробегают мурашки.

Воин анализирует силы, с которыми он столкнулся и вынужден иметь дело. А с чем столкнулся Нолан? Это смотря какого Нолана спросить. Прежний Нолан видит богатенького еврея и угловой офис за миллион долларов. Новый Нолан видит героя, который сумел выжить при Гитлере, чтобы бороться за справедливость и терпимость, чтобы писать книги и учредить этот фонд. Согласно их сайту, Вахта братства спасла тысячи жизней по всему миру. Нолан может только надеяться, что Маслоу не оплошает и его спасет тоже.

Рука у Маслоу суха, тверда и, как все остальное в нем, безупречна. Каждый седой волос подстрижен идеально, как шерсть на киношных собаках, а глаза — это глаза Лэсси или Рин-Тин-Тин, которой ты рассказываешь все твои мальчишеские секреты. Это лицо готово сколько угодно ждать, когда Нолан объяснит, зачем он пришел. Будь у Нолана в детстве такая собака, он здесь бы не очутился.

— Спасибо, что уделили время, — говорит Нолан. — Я читал о вашем фонде в Интернете. И в газетах. Я читал все ваши книги. Особенно понравилась «Доброта незнакомцев». И «Простить, но не забыть». И новая — «К сердцам, по одному».

Маслоу этого не ожидал. Десять очков Нолану.

— Вы и последнюю читали?

— Я прочел их все, — врет Нолан. — И это чтение меня по-настоящему изменило. После него я подумал, что должен прийти сюда и предложить… свои услуги. Ну, может, вы захотите порасспросить меня. Я мог бы рассказать о годах, которые провел в ДАС. В Движении американской солидарности.

— Да, мы знаем, что такое ДАС. И знаем другое его название: Движение арийского сопротивления.

Маслоу зажмурил глаза. Мысль об этом ему невыносима. И его не упрекнешь. При том, что он пережил — бежал от нацистов, прятался годами, несколько раз был на волосок от смерти, и в конце концов его поймали и отправили в лагерь, — как может относиться такой человек к разгулявшейся белой шпане, которая приветствует друг друга гитлеровским салютом? Нолан не упрекнул бы Маслоу за то, что он ненавидит людей вроде него. И снова он слышит голос Реймонда: «Для еврея мы все одинаковы».