Изменник

В просторной теплой комнате старосты, Галанин допрашивал Савелия, качал головой и внимательно смотрел в знакомое бородатое лицо: «Да, понимаю… приехала из города и собиралась дальше на Комарово. Вы думали, что она на немцев работала. Хорошо, допустим, сделаем вид, что вам верим. Теперь, вот что: я приехал чтобы здесь реквизировать 120 коров, немедленно выгоняйте их на улицу И назначьте погонщиков, пять человек. Я дам еще двух полицейских. Гнать прямо на Комарово, отсюда рукой подать. Взять с собой еды на два дня. Предупреждаю вас, что если с коровами, что нибудь случится в дороге, вернусь сюда, сожгу Озерное и вас всех погоню в лес, к партизанам. Ну, живее, я вам покажу кузькину мать. Сволочи. Идем. Живо у меня!»

Через час стадо ревущих коров потянулось на север, на Комарово. Пока кормили коней, Галанин и Станкевич гуляли по колхозу. Галанин хмуро смотрел на испуганных жителей, не отвечал на их низкие поклоны, обошел колхозные амбары, конюшни и хлева: «Да, Станкевич, всего у вас много. Партизанам, конечно, тоже помогаете, кормите их… молчите и не оправдывайтесь. Я понимаю, их ведь много и они хорошо вооружены. Конечно, трудно… Скажите, когда они были у вас в последний раз? Вчера? Вот видите! Ну, ничего, когда они еще раз нагрянут, скажите им, что я вернулся, пусть папаша приготовится. Скажите ему, что нам двоим тесно в районе. Один должен сдохнуть, или белогвардеец Галанин или комиссар Соболев! Не говорите, что вы от них бегаете. Это врать вы можете Шульце или Шуберу, а не мне. А что это у вас здесь?»

За околицей снежные бугры, занесенные снегом, колья и кресты спускаются к озеру… бедное колхозное кладбище осененное несколькими согнувшимися под снегом деревьями. Проваливаясь по сугробам, Галанин ходил между могил, искал, за ним, опустив голову, тащился Станкевич. Остановились около новых крестов, Галанин рукой стер с них снег прочел: Нина Сабурина. 1. 2. 42 года. Сорвал фуражку, закрыл глаза, потом оглянулся на два других креста, на отца и сына, на те же страшные даты, спрашивал глухим голосом бледного Станкевича: «Подробности этого преступления я знаю. Но ты мне скажи, кто? Кто донес этим преступникам? Ведь знаешь!» Савелий не отвел глаз, отвечал спокойно: «Да кто же как не бабы наши проклятые. Все они, суки проклятые, с длинными языками. Ведь как жалко. Все Красников старался, жид проклятый. Чистый дьявол!»

Галанин схватил его за горло: «Молчи, ни слова больше. Так говоришь, бабы! Не верю, не обманешь. Ну ничего, все равно узнаю и тогда…» Еще раз посмотрел на кресты и колья, сжал кулаки: «Савелий, колья убрать. Или кресты, или ничего. И кладбище привести в порядок. Сам здесь лежать будешь. И эту трактористку похоронить здесь и крест поставить с датой 11 февраля. Еще много здесь ляжет, над всеми кресты. Я приеду, проверю». Галанин смотрел как в зимних сумерках от него уходил Станкевич, вздрогнул, напрягая свои глаза: Савелий шел от него быстро бесшумной волчьей походкой… вспомнил слова Конева… ему было страшно…

***

Глухой ночью с четырьмя лыжниками доехали до развилка на Парики. У темной сторожки лесника встретились с Вильде и его солдатами. Вильде бодро рапортовал, что весь день вел перестрелку с партизанами, сначала у Дубков, а потом недалеко от Париков. Потерь не было. В сумерках партизаны неожиданно ушли на север, он их преследовал километров пять, потом вернулся к сторожке, согласно приказания.

Галанин довольно улыбался: «Хорошо, очень хорошо! Все было так, как мы и хотели. У меня тоже нет потерь и коровы уже давно в Комарово. Спасибо, Вильде! Я не замедлю сделать соответствующий доклад вашему начальству. Теперь вот что: домой мы не поедем. Я передумал, мы с вами ознакомимся с районом. Отправляйте ваших солдат в город с донесением вашему коменданту, мне оставьте пулеметный расчет, скажем, человек пять с пулеметом, надежных, храбрых людей и поедем по колхозам и совхозам, начнем с совхоза «1-го мая», отсюда близко, каких нибудь пять километров! Там заночуем, т. к. все устали, а мы с вами в особенности. Распорядитесь поскорее!»

Через несколько минут грузовик двинулся в город с довольными солдатами. Вильде со своими солдатами на санях, из которых угрожающе торчал пулемет, ехал непосредственно за Галаниным, Степан с лыжниками бежали впереди, замыкали колонну остальные сани с уплотненными агрономами. И все было так как решил Галанин, несмотря на нытье Аверьяна, ночевали спокойно в совхозе 1-го мая. Ночь прошла спокойно и партизаны, растерявшиеся от неожиданных маневров белогвардейца, осторожно преследовали грузовик с немцами, возвращавшимися в город, на почтительном расстоянии, думая, что преследуют весь его отряд.

***