Изменники Родины

… Что он хотел, этот помкомвзвод?.. Остановить их, что ли?… Или, наоборот, направить дальше?…

Совсем стемнело.

Солнце давно зашло, но небо на западе сегодня не хотело терять кроваво-красного цвета, напротив, зарево все расширялось, охватывая горизонт уже со всех сторон.

— Горит кругом, Михайловна, — сказал Титыч, входя в комнату квартирантки. — Кузьмич зовет в свой окоп, у него крепкий — пойдем-ка к нему, а то дуже близко стали бухать…

— Убить может и в окопе, — возразила Лена. — По-моему, лучше пусть меня на моей койке убивают: удобнее помирать будет…

— Ну как хочешь!.. Тогда сиди дома, а я к Кузьмичу пойду… А коли загориться что, беги, значит, ко мне, чтоб тушить…

— Ладно!

И Титыч ушел, очень довольный, что ему и в окоп Кузьмича можно спрятаться, и дом не останется без присмотра.

Лена слышала его шаги по шатким половицам, скрип и стук наружной двери… под аккомпанимент приглушенного, но неумолкающего грома орудий эти привычные звуки были слышны особенно отчетливо.

Оставшись снова одна, Лена обошла кругом дома, посмотрела на улицу, на соседние дворы; было темно и пусто; силуэты небольших деревянных домиков чернели на фоне огромного зарева.

Она вернулась в комнату и, осуществляя свою теорию, что лучше умирать с комфортом на собственной кровати, чем в грязном, переполненном людьми окопе, — действительно легла на койку и накрылась одеялом.

Из приближавшегося грохота стали выделяться отдельные, особенно сильные, взрывы; земля вздрагивала…

— Ого!..

Удар грома потряс Ложкинский дом до основания, койка Лены закачалась, как верхняя полка в вагоне.

Еще один удар, другой, третий, десятый…

— Дзинь! — вдруг жалобно звыкнуло окно в комнате хозяев, и большой кусок стекла вывалился на пол и разбился… Не помогли крестообразные бумажные полоски, которыми Матвеевна самым старательным образом позаклеила все окошки…

Еще удар!..

— Дзинь! — вторично звякнуло стекло, на этот раз уже в комнате Лены, и слышно было, как оно упало на стол; от окна потянуло ночной прохладой…

Что-то там, на улице?

Лена встала, накинула на плечи теплый платок и вышла из дома.

Со всех сторон горело. По Красноармейской улице, по Базарной, по Полянной — пылали кострами дома и сараи… Видно было, как огонь вырывается из окон, охватывает крыши…

И никто не тушил эти дома, нигде не было видно ни одного человека.

Ярче других полыхал большой, новый дом ветврача Калинова, стоявший несколько наискосок, через улицу…

А прямо напротив горевшего дома висел на березе ярко освещенный огнем пожара кусок рельсы, повешенный специально для пожарной тревоги; рядом была врыта в землю бочка с водой и стоял ящик с песком.

Лене стало смешно: до чего непрактичными оказались все эти обязательные противопожарные меры!.. А скольких на той неделе оштрафовали за их несоблюдение!.. И Титыч штраф получил за то, что не запасся песком…

А что, если позвонить в эту рельсу? — Можно с уверенностью сказать, что ни одна живая душа не откликнется: Титычи и Кузьмичи сидят в окопах и вылезут только, если загорится их собственное имущество, да и то сомнительно…

И блестит на рельсе отражение пламени пожара, а из противопожарной бочки поднимается белый пар и смешивается с черным дымом горящего дома…

Над крышами, гремя и визжа, низко пролетел самолет, за ним другой, из них посыпались какие-то темные предметы, послышалось несколько очень сильных ударов, от которых затряслась земля и в разные стороны поднялись столбы дыма и пыли…

— … Это теперь бомбы с самолетов, а не снаряды…  — пронеслось в голове у Лены. — А, впрочем, не все ли равно?… Снаряды… бомбы…. фугасные… зажигательные… осколочные… какие еще бывают?…

Она вернулась домой. Ее слегка знобило не то от волнения, не то от прохладного ночного ветерка, тянувшего в разбитые окна; но страха, паники, желания бежать — не было; напротив, было спокойствие, холодное, неподвижное спокойствие…

Она опять легла, натянула на себя одеяло, и даже ухитрилась ненадолго задремать.

Когда она проснулась, короткая летняя ночь уже близилась к утру; канонада стихла, только где-то далеко бухали отдельные артиллерийские выстрелы.

Лена встала и подошла к окну.

В серых предрассветных сумерках догорали и дымились пожарища…

По противоположной стороне улицы цепочкой, один за другим, держа в руках автоматы, медленно проходили люди в синевато-зеленой, непривычного цвета, военной форме и касках. Их было человек пятнадцать.

… Немцы!..

Лена проводила их взглядом, пока они друг за другом не скрылись за соседним домом…

Снова стало пусто…

Маленькая Липня оказалась за пределами Советской России.

* * *

Глава 5 Завоеватели

Послышались тяжелые шаги и в свою кухню ввалился весь белый, перемазанный в муке Титыч.

— Ух, ну и уморился! — воскликнул он, сбрасывая с плеч большой мешок, от которого по всему дому столбом поднялась белая пыль.

— Скорей беги, Михайловна, немцы магазинный склад открыли, что за многолавкой… и мука там, и сахар, и крупа всякая… все оттудова тащут, кому что надо. Бери мешок и беги!

— Как же я пойду? Это же не мое…  — нерешительно пробормотала Лена.