Изменники Родины

Лене и Николаю очень не хотелось идти на Лисенковскую свадьбу, но за ними прибежала сама невеста, ранее никогда у них не бывавшая, и почти насильно потащила к себе обоих.

Лена захватила с собой в качестве подарка коробочку пудры, ту самую, что она год тому назад подобрала в разоренном магазине. К ее удивлению, этот подарок привел Фрузу в неописуемый восторг.

— Пудра! Настоящая! Довоенная!.. Ой, Михайловна, где же ты достала? Вот спасибо!.. А я-то все горюю, что нос блестит… Нигде ведь теперь не достанешь!..

И она поспешно начала пудрить свой нос, чтоб не блестел.

По дороге на пышную свадьбу Венецкий забежал в Крайсландвирт и застал там одного пожилого зондерфюрера Шлиппе, помошника Шеффера. Шлиппе наотрез отказался от приглашения шеф-полицая, и Венецкий договорился с ним, что тот его вызовет с этого пиршества.

Подвыпивший Лисенков начал хвастаться своим многочисленным гостям, что немцы за его заслуги пожаловали ему двадцать гектаров земли и разрешили выбрать любой участок в Липнинском районе.

— Любую землю, говорят, бери!.. Какая на тебя смотрит!.. Потому, значит, я верный и преданный слуга германской власти… Германская власть, кто ей хорошо служит, хорошо награждает!.. Я теперь помещик!.. Я сказал: в Шантарове участок возьму… Там сад фруктовый мировой!.. Будет теперь мой!.. А мужиков оттуда погоню к чертовой матери!..Я помещик!.. Я заслужил!.. И орден выслужил!.. У кого еще в Липне орден есть? Ни у кого!.. Вот мужики говорят: Пылик такой-сякой, а германская власть Пылику орден дала, потому германская власть понимает, кто к ней всей душой, а кто…

Излияния нового помещика были прерваны появлением крайсландвиртовского конюха Мишки Зайцева.

— Сергеич! Вас новый комендант требует!

Венецкий поспешно встал из-за стола.

— Извините, я должен идти!

Фруза повисла на его руке.

— Не ходи, сергеич! Этот шлюп старый сам не пришел и людям не дает повеселиться!.. Мы Шефферу скажем… Он прикажет, чтоб ты никуда не ходил…

— Нет, нет, Константиновна! — бургомистр мягко, но решительно отстранил хозяйку дома. — Я пойду узнаю, что ему надо, а если какой-нибудь пустяк, я вернусь к вам…

Конечно, он не вернулся.

Через полчаса, под предлогом церковной службы, ушла и Лена.

Маруся Макова оставалась довольно долго и занималась наблюдениями за полицейскими нравами.

* * *

Другая многим в Липне запомнившаяся свадьба была в начале зимы, когда свежий снег уже плотно укрыл поля и улицы.

К бургомистру явился Виктор Щеминский.

— Ну, Сергеич, давайте мне свидетельство о женитьбе, на этот раз по-настоящему!

Рядом с расфранченным Виктором, смущаясь и краснея, стояла хорошенькая белокурая Зиночка Тимченкова.

Она окончила школу перед самой войной. При немцах она спрева ходила на чистку снега, потом работала на огородах крайсландвиртовского подсобного хозяйства; наконец, недавно, когда в городе появился немецкий магазин Цет-О, Зиночка устроилась туда продавщицей.

Зарегистрировали новобрачных в субботу, а в воскресенье Виктор пришел со своей невестой в церковь и заявил, что хочет венчаться. Отец Макарий исполнил его желание.

Свадьбу справляли на новой квартире, в доме, который Виктор недавно для себя отремонтировал. Приглашено было пол-Липни.

Но многие гости, в том числе бургомистр с женой, скоро ушли, и после ухода «черезчур самостоятельных» пьяное пиршество развернулось без всякого стеснения.

Самогонка лилась рекой, гармонь не умолкала, новые доски пола гнулись под ногами пляшущих…

Разошлись гости, не считаясь ни с какими запретами и комендантскими часами, уже после полуночи.

Виктор обнял свою молоденькую жену, посадил ее на колени и не успел поцеловать, как зазвенело стекло и в окошко влетел камень.

— Ах, черт возьми!..

Виктор бросился к дверям. На пороге стояла вдребезги пьяная Александра Степченкова.

Она была на свадьбе, вместе со всеми гостями пила самогонку, пела песни, танцевала и ушла одной из последних; а теперь хмель и ревность привели ее обратно…

— Чего тебе надо? — крикнул Витька.

Шурка, шатаясь, вошла в комнату и протянула к нему руки.

Уже несколько месяцев она не напоминала Виктору о прежней близости, и он считал, что старая любовница, наконец, поняла, что не нужна ему, и отвязалась, оставила его в покое…

Но не тут-то было!..

— Витя!.. Милок!.. Давай с тобой спать ложиться! — схватив Виктора за рукав, она потащила его к постели. — Ты ведь мой миленочек!.. А лахудру эту прогони, Зинку-то!.. К черту ее!..Пусть домой идет!.. Она же ничего не понимает… Пусть она идет к своей мамке!.. Пусть деточка идет к своей мамочке!..

И Шурка тяжело плюхнулась на голубое пикейное одеяло.

Виктор рванул ее за руку с постели.

— Иди домой! Уходи!..

Он сжал зубы, чтоб не выругаться: еще вчера он обещал Зиночке бросить ругаться…

— Чего это я пойду?… Я дома!.. Я к мужу своему пришла!.. Это неважно, что по немецкому закону нельзя, коли больше десяти лет… Мы с тобой, Витечка, русские…

— Тетя Шура, встаньте, идите домой! — попробовала вмешаться Зиночка.