Изменщик! Я преодолею боль (СИ)

— Я им быть и не собирался. У меня с чувством самосохранения все в порядке. А так, малейшая проблема — и все, решетка. А я, знаешь ли, птица вольная!

— Ой, мне ли не знать, насколько ты вольная птица.

Мы замечательно проводим время. Я теряю ему счет. Первой в себя приходит моя славная. Говорит, что ей пора домой. Заказывает себе такси. Мне хочется ее задержать, но нельзя наглеть. Не в моем положении. Поэтому я просто благодарю ее за вечер и говорю, что очень был рад повидаться. Оплачиваю счет, провожаю ее до такси и некоторое время смотрю ей вслед. Нет. Глупо себя обманывать. Марина для меня всегда будет на первом месте. И будь она моей, я давно бы отказался от Влады.

Глава тридцать первая

Никита.

Выхожу из такси. Поднимаюсь на лифте до своего этажа. Как можно тише открываю дверь. Зря старался. Все это время Влада не спала. Дожидалась меня на кухне в одном халате, да со скалкой в руках. Я сразу понял, что сейчас меня ожидает разнос. Эта женщина напоминала карикатурно изображенную жену. Возможно, при иных обстоятельствах я бы даже посмеялся. Да только когда она кинулась меня бить — стало совсем не до смеха.

— Опять ты за старое, да?! — восклицала она, замахиваясь на меня скалкой, — Вот не живется кобелю спокойно! Стоит только бдительность ослабить, и все, уже с кем-то кувыркается!

Отмахиваться было бесполезно. Я пахнул Маринкиными духами. И в то, что мы просто выпить вместе решили Влада никогда бы не поверила.

— Ну раз тебе пряники не нравятся, то вот тебе хлыст! — она замахивается со всей дури. Я уворачиваюсь. Пытаюсь ее как-то образумить. Бестолку. Я разрушил ее очередные представления о нашем идеальном браке.

— Не вынуждай меня! — говорю гораздо серьезнее. Но ярость затмила ей глаза. Кажется, она даже предупреждения моего не слышала. Ловлю ее за руку. Скручиваю так, чтоб пошевелиться не могла. Влада яростно пытается вырваться. Проклинает меня. Говорит, что таких паскуд еще поискать надо. Мне хочется ей дать по лицу. Просто чтоб она пришла в себя. Но я сдерживаюсь. После встречи с Мариной у меня слишком хорошее настроение.

Мы не заметили с ней, как шум разбудил детей. Они притаились в дверном проеме. Смотрели на нас с ужасом и искреннем непониманием происходящего.

— Папочка? Что происходит, папочка?

Я отпускаю бешенную жену. Беру свои принцесс на ручки, отношу их обратно в кровати. Говорю, что мама и папа решили просто поиграться. Подраться. Так, в шутку. Мальчики и девочки же дерутся в детском саду?

— Да, но нас воспитательница ругает, — неуверенно отвечает дочь.

— Ну вот видишь! — отвечаю ей я, — Поэтому так здорово быть взрослым. Воспитателей нет. Никто поругаться не может.

Вроде бы я их успокоил. Пусть и не сразу, но они все-таки уснули. Выхожу на кухню снова. Там все еще сидит Влада. Ей стыдно. Очень стыдно за то, что весь этот спектакль увидели наши принцессы. Я тяжело вздыхаю. Говорю, что спать буду в зале. Один. И оставляю ее наедине со своим стыдом и горем.

Влада.

Никита ушел укладывать девочек спать. А я сижу и не понимаю, как он может сохранять невозмутимость в такой момент? Он снова был с какой-то вертихвосткой. Даже если она не раздвинула перед ним свои ноги (что крайне маловероятно), приятного в сложившейся ситуации крайне мало.

Человек, которого я называю своим мужем, своей стеной и опорой, главой и лидером предпочел общество какой-то там бабы семье… Я не понимаю. Просто не понимаю. Я совершила ошибку? Сделала что-то не так? Это мои действия толкнули его в объятия другой? Или дело в полигамной натуре, и от меня тут не зависит ровным счетом ни-че-го.

Закрываю глаза. Пытаюсь успокоиться. Этот сценарий мы переживаем далеко не в первый раз. Но я снова и снова позволяю себе обмануться. Эти несколько счастливых месяцев заставили меня поверить в то, что я — единственная. Я любимая женщина. Я — жена.

Время все расставило по своим местам. Я никогда не буду единственной. Я никогда не буду любимой. Вернее, может, и буду. Но просто не в отношениях с этим человеком.

— Я сегодня сплю в зале, — раздается эхом голос Никиты.

— Да хоть на балконе, — с горечью обиды отвечаю ему я, — Можешь больше передо мною не отчитываться. Мне плевать.

Ухожу в душ. Стоя под горячими струями, вспоминаю ту его любовницу. Как же ее звали? Мария? Марина? — Ладно, важно не ее имя. Важна ее суть. Она позволила себе обмануться теми сказками, что ей рассказывал Никита. Позволила себе поверить в то, что он рано или поздно будет вместе с ней.

По сути, я тоже обманулась. Я думала, что ему надоест. Что он повзрослеет. Начнет ценить меня и беречь. Осознает жертвы, на которые я иду ради нашей семьи…

Ничего не меняется. До тех пор, пока у этого кобеля стоит — он будет шлындать налево. Так чего ради я терплю всю эту нервотрепку?

Марина.