Измученные смутой времени

Прогулявшись по городу, а заодно проверив, не ведется ли за ним слежка, к полудню Седов вернулся в гостиницу, пообедал и коротал время за телевизором.

С экрана звучали новости о том, что Советский Союз готовится перейти к рыночным отношениям, что руководители державы подписали документ в области экономического спасения страны, что начался парад суверенитетов Союзных республик… Одним словом, страна разваливалась, а до полного ее краха оставался ровно один год. Партийные баталии, горячие политические споры, борьба за нелепую программу о том, что дряхлеющую империю можно спасти за пятьсот дней, неистовства одиозных депутатов Верховного Совета РСФСР, трагическая гибель Виктора Цоя — все эти теленовости вскоре на время утихнут, и внимание всего мирового сообщества будет приковано к небольшому промышленному городу на юге Якутии. Девятнадцатого августа группа отъявленных головорезов и преступников, которых конвоировали из Нерюнгри в Якутск, захватят воздушное судно и вместе с пассажирами угонят в далекий Пакистан. Даже в дурном сне Седов не мог представить, что разработка преступной группировки, участником которой являлся он, и угон самолета являются звеньями одной цепи.

Сегодня вечером бандиты не позвонят оперативнику, так как будут заняты тем, чтобы передать через своего милиционера тот самый курковый обрез шестнадцатого калибра арестованным в изоляторе, которых ожидало этапирование в республиканский центр.

Не ведая, что он накануне «большого шухера»* (громкого события), Седов сладко потянулся и закрыл глаза. Спать оставалось четыре часа — впереди опера ждали, по его наметкам, бессонная ночь и новые испытания.

10

Седов проснулся от звонка. Время было восемь часов тридцать минут; он с легким волнением поднял трубку и услышал голос Артеменко:

— Посты расставлены, возле гостиницы ничего подозрительного. Ждем.

— Ждем, — ответил опер и расстался с трубкой.

В девять никто так и не позвонил. Седов в томительном ожидании прохаживался по номеру, изредка поглядывая в окно в надежде увидеть бордовую «восьмерку».

В девять часов сорок минут позвонил Артеменко и быстро спросил:

— Что случилось? Почему их нет?

— Пропали, не знаю, что случилось, — ответил оперативник и поторопил звонившего: — Все, кладу трубку, они могут прямо сейчас набрать номер.

— Ждем до полуночи, — успел сказать нерюнгринский опер.

Наступило десять часов, а затем и одиннадцать — звонка от Бугра не последовало. Ровно в полночь позвонил Артеменко.

— Куда они запропастились? Что-то почуяли?

— Черт его знает, — озадаченно протянул Седов. — Вроде бы мне поверили, подозрений с их стороны я не заметил.

— Ага, чуть не прострелили башку, а так никаких подозрений, — подразнил его Артеменко. — Эти волки никому не верят, даже самому себе. Скорее всего, ты где-то допустил промашку, и они взяли тайм аут, чтобы до конца прощупать тебя.

— Вроде бы все было нормально… — засомневался опер и возмущенно бросил: — Нет, они мне поверили! Если бы не поверили, сразу бы и кончили на месте!

— Ладно, ладно, остынь — успокоил его Артеменко. — Завтра с утра позвоню и определимся, что делать дальше.

Знали бы оперативники, что в это самое время предатель занес в изолятор оружие и передал главарю угонщиков воздушного судна, который спрятал его внутри протеза своей ноги! Они бы бросили все на свете, забыли о какой-то краже на двести тысяч рублей, об убийстве бывшего милиционера и предотвратили захват самолета. Но человеку не суждено все знать наперед, оперативник — тот же человек, с теми же недостатками и изъянами, а не оракул, снизошедший с небес, и ему не дана абсолютная способность угадывать мысли соплеменника на расстоянии. Предотвратить такое преступление могли сотрудники, которые непосредственно курировали городской изолятор, но, судя по тому, как среди них затесался «крот»* (предатель), проблема вырвалась наружу не вдруг и не внезапно, а копилась месяцами и даже годами. Позже, когда после угона самолета проводилась проверка деятельности местной милиции, следователей КГБ брала оторопь от порядков, царивших в изоляторе временного содержания арестованных и задержанных — туда за определенную плату не только обрез — станковый пулемет можно было пронести, и никто бы словом не обмолвился.

Утром после завтрака Седов вернулся в номер и только включил телевизор — зазвонил телефон. Будучи уверенным, что на том конце провода Артеменко, он поднял трубку и вздрогнул, услышав голос Кота:

— Братан, как спалось?

— Да нормально, — ответил оперативник, всеми силами пытаясь не выдать своего волнения. — Почему вчера не звонили, я до ночи ждал?

— Извини, родной, непредвиденные обстоятельства. Часикам к двенадцати я к тебе подскочу — будь наготове.

— Я готов.

— Все, до встречи.

Зная, что Кот может сразу же повторить звонок для перепроверки, не связывается ли покупатель экстренно с кем либо, сыщик подождал минут двадцать и позвонил Артеменко. Тот, услышав новость, ахнул:

— А я ребят отпустил до обеда! Сейчас быстро подниму всех и расставлю посты! Успею!