Изнанка

— Точно. Позвоночник не сломан. Просто из мозга поступил сигнал, и мышцы сократились идентичным образом.

— И что с того?..

— Заметь: убить-то сшиз может… — продолжил Борис, резко меняя тему и не обращая внимания на ее вопрос. — А вот другое… Ни покалечить, ни ранить… ну там синяк чтоб остался или пролом в черепе… Ничего. Сшизу подвластны две полярные вариации влияния на реципиента в С-пространтсве, которые могут отразиться в действительности: либо насмерть замочить, либо — ни-че-го.

— Но почему?

— Вот-вот-вот… — плотоядно ощерился ученый. — За это я и получу Нобелевку. Кстати, будешь моим свидетелем при оформлении патента на открытие?

— Подавись ты своей премией! Объясняй!

Внезапно Борис сник. Такая перемена в его настроении всегда происходила столь неожиданно, что собеседники, которые присутствовали рядом в этот момент, не сразу могли адаптироваться под «второго» ученого. Срабатывала определенная инерция поведения. Поэтому и теперь Сти гневно повторила:

— Рассказывай быстрей! У меня нет времени, чтоб здесь до ночи торчать! Он потрепал халат, апатично ткнул кулаком в бок авоську. Промямлил:

— Это узкоспециальное, вряд ли вам, Кристина Николаевна, будет интересно… — Тяжко вздохнул, уронив плечи, и загундосил дальше: — Ну хорошо, я поделюсь своими соображениями, если настаиваете. Все-таки вы — мой работодатель… Дело в том, что давно доказано существование так называемых «кривых умирания». Ортодоксальный сон напрямую связан со смертью. Да-да, это так… Вспомните, вам, наверное, приходила в голову такая бредовая мысль, что человек существует всего один день. Проживает его, засыпает и — все. Память его, инстинкты, боль и чувства записываются на безразмерный винчестер, а само сознание умирает. Утром, просыпаясь, человек просто перезагружает систему, заново прогоняя разум на наличие вирусов, подключая модули оперативной памяти, звук и видео… А ведь этот вздор меж тем не так далек от истины…

— Можешь попонятней? — попросила Сти, поглаживая свою коротко стриженную нижнюю часть затылка.

— Могу. Каждый раз во сне мы почти умираем. Это не обывательские бредни, а научный факт. Ортодоксальная фаза сна имеет четыре уровня, или, если угодно, стадии. Причем при переходе от первой к последней электрическая активность мозга человека претерпевает такие же изменения, как и перед смертью. И в конце концов эта активность в затылочных областях становится весьма схожей с «кривой смерти». В таком, мягко выражаясь, неуравновешенном состоянии человек остается очень недолго: буквально спустя минуту-другую психика осуществляет внезапный переход ко второй или третьей стадии ортодоксального фазы. Включаются какие-то механизмы и спасают спящего от угрозы более длительного пребывания на уровнях «смертельных кривых»… Вот тут и разгадка. Стало быть, сшизы своими воздействиями на С-пространство и конкретные психокопии людей каким-то образом отрубают этот блок.

— Стоп. Я совсем запуталась, — честно призналась Сти. — Фазы ортодоксального сна, ты сказал. Ведь так?

— Да.

— Я, конечно, не сильна в теории… Но ведь под воздействием С-волн и ресивера сознание человека перманентно находится в парадоксальной фазе. Только так, насколько мне известно, можно видеть сновидения…

— Вот именно. И поэтому до известного вам случая никаких проблем не было, — угрюмо промолвил Борис. — А теперь, видимо, изменения совсем выходят из-под контроля приборов. Трудно сразу сказать… Пожалуй, убийство происходит так: сшиз как-то там воздействует на жертву, вводя ее в ортодоксальную — медленную — фазу, дожимает до четвертой стадии и не дает вернуться. Вот и все. Пшик…

— Но как сшиз может контролировать столь сложные процессы?

— Да не контролирует он их. Для него это вообще выглядит образно. Ну, типа закатывания в асфальт… Остальное — чудачества С-пространства… Я вам могу сейчас еще десяток нелогичностей привести, связанных с этой гипотезой. К примеру… м-м… Вот, пожалуйста: почему мышка дергалась? Этого не должно быть. При условии, что «кривые умирания» существуют и у нее… Не знаю точно, так ли это на самом деле, — не проверял. Но возьмем это как аксиому. В таком случае она должна была подохнуть, даже не пошевелившись. Ведь ортодоксальный сон — самый глубокий. А вы сами видали, как ее куролесило…

— Что это значит?.. — совсем усталым голосом спросила Сти.

— Да ничего. С-пространство в стенах только этого института преподносит нам по два-три сюрприза в день. Попробуй угадай! Феноменом больше, феноменом меньше…

Сти посмотрела на Бориса и внутренне улыбнулась. Кажется, ученый был действительно не совсем в себе и не собирался возвращаться в привычное бесшабашно-приподнятое настроение. Ей даже стало чуточку жаль этого странного гения. То жестокого до садизма, то проникающегося искренним состраданием к далеким кенгуру…