Изнанка экрана

Одновременно с ним у противоположного берега на мостки вошел верзила, держа руки за спиной.

Велосипедист замер на полушаге.

Обернулся и, увидев верзилу, снова замер.

— Кто тебя, сучья рожа, на товар навел? — спросил Вова Новый.

— А отпустите? — выдавил велосипедист.

— Скажешь — своими ногами уйдешь по воде, — заверил Вова Новый.

Велосипедист торопливо застрекотал:

— Булка говорил, на двоих удобнее товар делить, чем на троих

Булка дернулся и исчез в прибрежных кустах — только качались ветки и стучали по листьям потревоженные капли.

— А меня кто заложил? — теперь велосипедист говорил медленно и еле слышно.

Вова Новый криво усмехнулся:

— Тоже Булка. При любом раскладе хотел в порядке быть, падла! Ну его-то мы достанем, с ним отдельно потолкуем... А ты — иди. — И он показал стволом, куда следует идти велосипедисту.

Велосипедист отпустил руль, навьюченный велосипед, глухо звякнув, свалился на доски мостков.

Велосипедист прыгнул в речку.

И в этот момент верзила, выхватив рогатину из-за спины, с мостков пригнул ею к воде шею велосипедиста.

А затем вдавил голову и все тело под воду.

Он напрягаясь держал рогатину, пока поверхность речки не успокоилась.

— Сам оступился и утонул, на корягу напоролся, — проронил Вова Новый.

— Товар заберем? — спросил верзила.

— А товар оставим здесь, — Вова Новый был категоричен.

— Меня жлоба давит, — слабо возразил верзила и перешагнул лежащий под грузом велосипед.

— А идти по мокрому — не давит? — Вова Новый прятал пистолет под пиджак.

Верзила согласно кивнул и зашвырнул рогатину подальше в воду.

— Ну-ка, покаж. — Вова Новый сам поднялся с корточек и взял листочки из рук Севы.

Он стоял у сарая и перебирал страницы, а Сева с тревогой наблюдал за выражением лица Нового.

— Молоток, — одобрил Вова Новый, вывернув губы, отчего лицо приняло брезгливое выражение, — молоток, что кликухи заменил, а иначе — стук... все по правде. В Москву поедешь? Фарт ловить?

— Поеду, — сказал Сева, как о давно решенном.

— Только учти: в столице мира правды не любят, ни на бумаге, ни в толковище, — предупредил Вова Новый.

Сева передернул плечами.

— Я — не салага. Соображаю...

— Но все равно, ты — молоток, — поддержал Севу Бадай, вмешавшись в разговор, — вырастешь — кувалдой станешь!

Бадай поднял с земли гитару и под парочку блатных аккордов запел:

Заболеешь, братишки, цингою
И осыпятся зубки твои,
И в больницу тебя не положат,
Потому что больницы полны.
Там же, братцы, конвой заключенных,
Там и сын охраняет отца,
Он ведь тоже свободы лишенный,
По приказу убьет беглеца!

Рецензент держал картонную папку в одной руке и, похлопывая другой по обложке, растолковывал Севе, сидевшему рядом на скамейке в сквере Литинститута:

— О ком ты написал? О знакомых урках? И ничего хорошего в жизни не нашел. Не нужно нам этого... у нас Литературный институт, а не библиотека блатных воспоминаний.

Мимо скамейки проходили веселые удачливые абитуриенты, оживленно бросали на ходу:

— Он думал, я Олешу не знаю! А я с ним лично знаком!

— А меня мучил метафорами!

— Ну, главное — все завершилось.

Рецензент глянул на Севу, заметил его почти скорбное выражение лица и успокоил:

— Но ты не расстраивайся! Научиться быть писателем в институте — нельзя... — рецензент поднялся, — сам пиши и читай хороших писателей.

— Что ж вы сами в институте преподаете? — поднялся следом Сева.

— Я? Я... Кормиться семье надо.

Консультант протянул Севе его «творения» и ушел, влившись в Бульварное кольцо.

Он сидел за столиком, уткнувшись взглядом в чашечку остывшего кофе. Разлившаяся невзначай кофейная жижа накрыла часть надписи на блюдце и можно было прочесть «фе „Националь“.

Напротив него на пустующее место плюхнулся кто-то солидный — он видел только рыхлый живот, прикрытый широким пестрым галстуком. Поднял взор и обнаружил пятидесятилетнего мощного мужика в темно-синем габардиновом пиджаке с привинченным к отвороту орденом Ленина, которым награждали до войны — штучно.

Рядом с мужиком уже стояли официантка с метрдотелем. Мужик диктовал:

— Банку крабов с майонезом...

— Нужно узнать, есть ли...

— Узнайте, — тоном, не терпящим возражений, перебил посетитель и продолжил: — И два раза пожарские котлеты с макаронами в одну тарелку.

Он узнал посетителя.

Обслуга ушла, и посетитель обратил свое незанятое внимание на него: тельняшка, суконка — непривычный наряд для этого заведения.

— Ты знаешь, кто я? — спросил посетитель.

— Вы кинорежиссер.

— И народный артист, — похоже угрожающе добавил режиссер, — а откуда меня знаешь?

— Ваши портреты висят в кинотеатрах.

— Какие фильмы я поставил?

Сева приготовился было отвечать, но подошел метрдотель и угодливо поставил перед режиссером банку с крабами:

— Нашли последнюю...

Режиссер с упоением занялся принесенным, а Сева, чтобы не мешать мэтру, на блокнотном листке перечислил все творческое наследие режиссера и протянул реестр...