Изнанка королевского дворца

Лиля сидела за столом, не делая даже попытки встать, смотрела на «таможенников» недобрыми глазами и ухмылялась. Лейф чуть в стороне поигрывал топором.

— Мое. Сколько с меня пошлина?

— Ваше сиятельство, так считать надо…

— Вы, любезнейшие, для того сюда и пожаловали, — Лиля играла перьевой ручкой. Крутила ее между пальцами.

— Значит… три корабля… с грузом товаров, — начал подсчитывать кудрявый.

— Ошибка, любезнейший, — Лиля была сама доброта. — Три корабля лично графини Иртон.

— И…

— А насчет груза товаров — неправда. Графини не торгуют.

— А… — попытался встрять второй.

— Если у вас есть сомнения — обратитесь лично к Его Величеству.

— Ваше сиятельство, так ведь трюм же весь в сундуках.

— Это — личные вещи. Мои, моей падчерицы, моих людей, — обрезала Лиля. — Вы что — полагаете, графиня Иртон обязана путешествовать, как простолюдинка? Фи, любезнейший.

— Ваше сиятельство…

— За три корабля — три золотых. За людей… Лейф?

Лейф громыхнул по полу каюты так, что Лиля даже испугалась. Проломит еще…

— Сколько у нас людей на кораблях?

— Сто восемь человек, Ваше сиятельство.

— Итого — пятьсот сорок медяшек. Для ровного счета — пятьсот пятьдесят. Одиннадцать серебряных монет.

Лиля отсчитала требуемое и выложила на стол.

«Таможенники» сглотнули — и принялись выписывать нужные документы.

Ее сиятельство графиня Иртон.

Три корабля.

Груз — личные вещи.

Никаких проблем.

Ханганы даже и не заплатили. Ибо Рашад устроил такой стон и плач: «Унижают, оскорбляют, с наследника престола деньги драть пытаются, да что ж это делается-то люууууди добрыыыыые?!», — что таможня сама бы ему приплатила, лишь бы отвязался.

Но это было только первым актом.

Вторым — пришлось отойти от берега и встать на якорь посредине бухты. И выставить часовых — по восемь на корабль.

Зачем?

Воруют.

Все, что гвоздями не приколочено. Могут подплыть на шлюпке, забраться на корабль… ну и немножко отнять и поделить.

Лиле это было сто лет не надо, так что она отписала записку отцу — и попросила Лейфа отправить.

А пока побудем на корабле.

Где останавливаться Лиля еще не решила.

С одной стороны — графиня должна жить с мужем.

Ага. В доме, которому до Иртона, как до луны пешком. Судя по рассказам Мири — домик был так себе. Человек двадцать поместятся. Но больше — вряд ли. А охрана?

А вирмане?

А ханганы?

Нет, у тех тоже есть посольство, но…

Амир — ее пациент — это первое.

Мальчишке не хочется в посольство — второе.

Они там просто не разместятся — третье и главное.

Ативерна и Ханганат — два противоположных конца континента. И на фиг они друг другу? Ни торговли, ни границ, так, диковинки возят…

Поэтому и посольство средней паршивости. Да, красиво, по-восточному богатое, но маленькое. Человек так на двадцать вместе со слугами.

А потому… Лиля была за компромиссы.

Где бы умудриться так устроиться, чтобы всех разместить?

* * *

Август явился на следующее же утро. Лиля уже встала, уже успела сделать зарядку — и как раз разговаривала с Тахиром, когда в дверь каюты заколотили.

— Госпожа, ваш отец поднимается на борт!

Лилю словно кнутом стегнули.

— Проси, — голос несолидно сорвался.

Вот так. Сейчас у тебя первый экзамен в этом мире. Страшно — до ужаса. Но если тебя признает «отец» — дальше будет легче.

А если нет…

Убивать?

Лиля закусила губу.

Убивать человека, который тебе ничего плохого не сделал? Вся вина которого в том, что он тебя любит?

Что-то внутри активно сопротивлялось даже мысли.

Нет, Лиля понимала, что в крайнем случае, если ей не оставят выхода..

Не хочу!

Дверь скрипнула.

И Лиля поднялась из-за стола.

В каюту влетел пожилой человек.

— Доченька моя!

То что случилось дальше, Лиля списала на остатки личности Лилиан Иртон.

— Батюшка!

Возглас был пронизан такой искренней любовью, которую не сымитировал бы и самый лучший актер. И Лиля повисла у мужчины на шее.

Ивар, проводивший Брокленда в каюту, прикрыл за ним дверь и встал на стражу.

* * *

Минут пять Лиля просто ревела в голос. Потом мужчина кое-как оторвал ее от себя и принялся вытирать ей лицо влажноватым платком.

— Ну, что ты, маленькая моя, не плачь, все ведь хорошо.

Куда там. Слезы хлынули потоком. И прошло не меньше десяти минут, прежде чем Лиля смогла высморкаться и начать разговаривать.

Впрочем, оглядеть Августа из-под платка ей это не помешало. И прийти к выводу, что в юности папаша был тем еще сердцеедом. Он и сейчас был очень даже… ух!

Высокий, немного выше Лили, широкоплечий, с полностью седыми волосами и неожиданно черными бровями, с загорелым лицом человека, который много времени проводит на воздухе и сильными руками…

М-да. Есть в кого красоткой быть. Даже без учета матери.

Теплая рука гладила Лилю по волосам. Она и не надеялась, что в этом мире найдется для нее родной человек. Но теперь…

Какой бы Август ни был — она отчетливо понимала, что не сможет отдать приказ о его устранении. И сама тоже не сможет… хотя экстракт наперстянки здесь и не обнаружат…

— Батюшка…

— Ну-ка, убери тряпку, дай мне на тебя поглядеть…

Сильная рука приподняла Лилю за подбородок — и женщина скромно потупила глаза.

— А отощала вся. Одни глаза остались…

— Я ребенка потеряла, — неожиданно призналась Лиля.